Юрий Бондарев - Мгновения

— Итак, Бухара — оплот контрреволюции в Средней Азии — была взята, — повторил начальник школы. — В хоромах и подвалах дворца Алим-хана оказались склады ценностей. Вблизи от дворца в погребе было обнаружено большое количество пороха. Так как возник пожар, угрожающий взрывом погребов, некоторые воинские подразделения были выделены для тушения огня и вывоза ценностей в запасные хранилища.

Красноармеец 4-й Туркестанской бригады Мельников спустился вниз в глубокий подвал, разбил дверь. Там оказались люди.

— Выходите! — подал он команду арестованным. Но никто из них не сдвинулся с места, как сидели на земляном полу, так и остались.

— Революция в Бухаре, — как можно торжественнее произнес Мельников. — Власть эмира свергнута. Вы — свободные граждане!

Только после этого арестанты медленно, с оглядкой, поднялись, стали выходить из тюрьмы. Тут же слесарь Киселев из автобронеотряда расковал мучеников. Повар Блинов поставил на стол плов с бараниной, кишмиш, урюк. Многие от радости плакали.

7 сентября 1920 года состоялся парад частей — участников освобождения Бухары. Принимал парад командующий Туркестанским фронтом Михаил Васильевич Фрунзе. Тогда же состоялось и награждение отличившихся в боях красноармейцев и командиров. Командующий фронтом вручил мне орден Красного Знамени и бриллиантовую саблю.

Клинок ее из настоящей дамасской стали. Ножны, искусно черненные золотом высокой пробы общим весом более семисот граммов, украшены ста десятью бриллиантами и тремя крупными алмазами… Вот какая эта сабля.

А история ее такова. Эмир бухарский, один из богатейших деспотов Востока, выписал в Бухару из Дагестана кубачинских мастеров, которые издавна славились ювелирным искусством. Особенно высокого мастерства они достигли в художественной отделке шашек и кинжалов. Вот они и изготовили эмиру несколько таких драгоценных шашек. Одну из них Алим-хан собирался подарить русскому царю Николаю. Помешала революция.

Так закончил свой волнующий рассказ тогда, в далеком 1926 году, у костра наш любимый начальник школы Василий Григорьевич Клементьев. Я часто с благодарностью вспоминаю этого мудрого наставника, умного воспитателя, храброго генерала, который всю свою жизнь посвятил делу защиты Советской Отчизны. Многое довелось мне узнать о нем из архивных документов, из воспоминаний его боевых товарищей.

В частности, немало интересного поведал о Василии Григорьевиче Клементьеве генерал Лопатин. В дни штурма Старой Бухары он командовал кавалерийским полком. Лопатин рассказал прежде всего о том, о чем тогда в беседах у костра умолчал Клементьев — о его храбрости, мужестве, геройстве. В частности, привел бывший командир кавалерийского полка такой эпизод.

Повторный штурм, казалось, захлебнулся. Бойцы лежали перед стеной, выжидали, чтобы после подавления противника артиллерией ворваться в крепость. Но орудия молчали.

Клементьев поднялся, негромко позвал:

— Петя.

Подошел ординарец.

— Выводи на дорогу коней, скачем к Каршинскому входу.

Клементьев сказал комиссару Шарапову:

— Я к артиллеристам.

— И я с вами.

— Нет, оставайся здесь и наблюдай за боем вместе с начальником штаба.

Клементьев поскакал к орудию.

— Снаряды есть? — спросил у наводчика.

— Есть. Но в расчете я один остался. Надо пушку перекатить поближе к стене крепости.

Клементьев огляделся — недалеко лежали в окопчиках красноармейцы.

— Ребята, помогите!

Бойцов не надо было уговаривать.

— Молодцы! — похвалил Клементьев, а сам вскочил на коня, поскакал к броневику. Автоброневик замолчал в самый напряженный момент штурма крепости. Клементьев соскочил с коня.

— В чем дело? — спросил он водителя.

— Подбита машина.

В этот момент разорвался вражеский снаряд, осколки попали командующему в голову и в ноги. Клементьев упал. Его подняли с земли и на носилках перенесли на командный пункт.

Около 18 часов Клементьев пришел в себя, позвал комиссара.

— Я здесь, Василий Григорьевич.

— Куда вышли части?

— Головной батальон Козлова в крепости, успешно продвигается в направлении дворца эмира.

А начальник штаба Снежков сообщил:

— Все части в крепости и успешно продвигаются вперед.

На лице Клементьева появилась слабая улыбка. Он приподнял голову с подушки и сказал:

— Доложите обстановку товарищу Фрунзе: части в крепости.

Бой за центр Бухары длился еще сутки. Раненый Клементьев оставался в строю, руководил наступающими.