Герхард Шредер - Решения. Моя жизнь в политике [без иллюстраций]

Приводя мне эти аргументы, Клинтон ломился в открытую дверь. Я был и сейчас убежден, что поддержание стабильного миропорядка на нашем континенте невозможно без всеобъемлющего взаимопонимания с Россией. И именно это послание содержала в себе речь Путина, с которой он выступил 25 сентября 2001 года в Берлине. Мне кажется, этот посыл тем более важен, что четко обозначенная в нем общность являлась ответом на недавно пережитый удар — террористические атаки 11 сентября на Нью-Йорк и Вашингтон, ставшие символом смены эпох во всем мире. Уточняя свою мысль о нашей фундаментальной общности, Путин сказал, что никто не ставит под сомнение важность особых отношений Европы с Соединенными Штатами, однако он убежден: Европа сможет надолго укрепить репутацию мощного и самостоятельного центра мировой политики, если объединит свои людские, территориальные и природные ресурсы с экономическим, культурным и оборонным потенциалом России. В этом месте протокол бундестага зафиксировал аплодисменты. Аплодисментами сопровождались и последовавшие слова Путина о том, что первые шаги в этом направлении с обеих сторон уже сделаны, и теперь настало время подумать: что следует предпринять, чтобы единая и безопасная Европа стала предвестником единого и безопасного мира.

Я беседовал с Путиным несчетное число раз и до этой речи, и после нее и хорошо знаю, насколько напряженно он размышляет над тем, как можно организовать российско-европейские отношения, чтобы они развивались и крепли в обоих направлениях. Его представление о будущем своей страны совершенно очевидно: он хочет восстановить значимость России. И это, будучи дополнено его христианскими убеждениями — а отношение президента России к православию в своей стране я считаю исключительно серьезным, — означает одно: Путин мыслит по-европейски. Иными словами, Путин видит миссию России как неотъемлемой части Европы, пусть и с азиатской компонентой, что он прекрасно сознает, но в культурном плане, по складу чувств и эмоций, по восприятию жизни и по отношению к жизненным ценностям Россия является именно частью Европы.

Эта установка проявилась в позиции Путина по вопросу о войне в Ираке: в его решительном — совместно с Францией и Германией — «нет» этой войне. Это был важный внешнеполитический шаг, который позволял учитывать и европейские обстоятельства, когда речь шла об оценке опасной политической ситуации в мировом масштабе. И я совершенно уверен: в критический момент именно согласованные с Россией германо-французские действия придали вес и значимость нашему отказу поддержать недостаточно продуманное и, в конечном счете, легкомысленное решение США. И только благодаря согласию России нашу позицию вообще удалось отстоять — вопреки громкой пропагандистской шумихе по ту сторону океана.

Осуждение иракской войны не прибавило Путину друзей в Вашингтоне и, возможно, предопределило голосование США в июле 2006 года против членства России в ВТО — мощной, охватывающей всю планету торговой организации, чьей главной целью является разработка и либерализация правил в сфере международных торгово-экономических отношений. И я уверен, что если бы вопрос о принятии России в клуб семи важнейших экономически развитых государств («Большая семерка») решался сегодня, Россию ждала бы точно такая же блокада, как при вступлении в ВТО. Но в свое время, благодаря усилиям Германии, «Большая семерка» превратилась в «Большую восьмерку», в клуб восьми государств — включая Россию.

Впрочем, вопрос о том, в каком направлении должна и может развиваться организация под названием «Большая восьмерка», остается открытым. Если членам клуба удастся в разумной полемике преодолеть собственный эгоцентризм крупных европейских держав, то она может стать интересным инструментом всемирной внутренней политики. В частности, пора уже задуматься о приеме в «восьмерку» Китая, чья экономика вышла на четвертое место в мире, и Индии.

На встрече «Большой восьмерки» в июле 2006 года, проходившей под председательством России в Петербурге, было как минимум достигнуто предварительное согласие в стремлении не допустить ядерного вооружения Ирана. Свое воздействие это оказало и на Совет Безопасности ООН. То же касается резолюции ООН об урегулировании военной ситуации в Ливане в августе 2006 года — и здесь Россия продемонстрировала заинтересованность в единой с Западом позиции. На мой взгляд, такие действия снова и снова свидетельствуют о явном стремлении Путина интегрировать себя и свою страну в сообщество стран с западной системой ценностей.