Анна Достоевская - Мой муж – Федор Достоевский. Жизнь в тени гения

Шедевра ( франц. ).

Еще не вполне придя в себя от приступа эпилепсии, всегда шел ко мне, так как в эти минуты испытывал мистический ужас, и присутствие близкого лица приносило ему успокоение. – Прим. А. Г. Достоевской.

Первоначально чествование памяти Пушкина было приурочено ко дню его рождения и назначено на 26 мая 1880 г., по было отложено из-за смерти императрицы. Торжества устраивались Обществом любителей Российской словесности и продолжались четыре дня: 5 июня 1880 г. в зале московской думы состоялся прием депутаций комитетом по сооружению памятника и доклад Я. К. Грота; 6 июня в Москве на Тверской площади произошла церемония открытия памятника, день закончился литературно-музыкальным вечером в зале Благородного собрания; 7 июня в том же зале состоялось первое публичное заседание с чтением речей, 8 июня – заключительное заседание, на котором и выступил Достоевский.

Пушкинская речь Достоевского, по единодушному свидетельству современников, произвела на слушателей неизгладимое впечатление, чему в немалой степени способствовало великолепное чтение этой речи самим Достоевским и его излюбленная мысль о том, что для успокоения мятущегося ищущего русского скитальца нужно всемирное, всечеловеческое счастье.

Герой одного банковского процесса. – Прим. А. Г. Достоевской.

Федор Михайлович читал отрывок из «Мертвых душ», – Прим. А. Г. Достоевской.

Старые люди; Дневник писателя. 1873. – Прим. А. Г. Достоевской.

В Евангелии издания двадцатых годов прошлого столетия стоит слово «не удерживай», в новейших изданиях оно заменено словом «оставь». Именно это место Евангелия изложено в последующих изданиях в следующих словах: «Иоанн же удерживал его и говорил: мне надобно креститься от тебя, и ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду».

Слова Евангелия, открывшиеся Федору Михайловичу в день его смерти, имели глубокий смысл и значение в нашей жизни. Возможно, что муж мой и мог бы оправиться на некоторое время, но его выздоровление было бы непродолжительно: известие о злодействе 1 марта, несомненно, сильно потрясло бы Федора Михайловича, боготворившего царя – освободителя крестьян; едва зажившая артерия вновь порвалась бы, и он бы скончался. Конечно, его кончина и в смутное время произвела бы большое впечатление, но не такое колоссальное, какое произвела она тогда: мысли всего общества были бы слишком поглощены думами о злодействе и о тех осложнениях, которые могут последовать в такой трагический момент жизни государства. В январе 1881 г., когда все было, по-видимому, спокойно, смерть моего мужа явилась «общественным событием»: ее оплакивали самые различные по своим политическим воззрениям люди, самые различные круги общества. Необычайная торжественность погребального шествия и похорон Федора Михайловича привлекла массу читателей и почитателей из среды лиц, относившихся равнодушно к русской литературе, и, таким образом, возвышенные идеи моего мужа получили значительно большее распространение и надлежащую, достойную его таланта оценку.

После кончины великодушного царя-освободителя возможно, что и семье нашей не было бы оказано царской милости, а ею была исполнена всегдашняя мечта моего мужа о том, чтобы наши дети получили образование и могли впоследствии стать полезными слугами царя и отечества. (Прим. А. Г. Достоевской.)

Известный русский профессор государственного права Петербургского университета, публицист и критик Александр Дмитриевич Градовский отметил в речи Достоевского «две вещи: оценку Пушкина, как народного поэта, и некоторое исповедание веры самого оратора».

Н. П. Черепнин говорил мне, много лет спустя, что он сохраняет этот стетоскоп как реликвию. – Прим. А. Г. Достоевской.

Ктитор – лицо, выделившее средства на строительство или ремонт православного храма или монастыря или на его украшение иконами, фресками, предметами декоративно-прикладного искусства.

Лица, читавшие письма моего незабвенного мужа ко мне, не сочтут мои слова за бахвальство. – Прим. А. Г. Достоевской.