Джоанна Стингрей - Стингрей в Зазеркалье [litres]

Затем Виктор уехал в Алма-Ату на съемки фильма Рашида Нугманова «Игла», где играл главную роль.

– Несколько раз она приезжала ко мне в Алма-Ату во время съемок, – рассказывал Виктор. – Жили мы тогда у брата Рашида… Все это ужасно сложно, требует от нас бесконечных поездок, но я готов на все, готов делать что угодно и ехать куда угодно, лишь бы быть с нею.

У меня всегда было ощущение, что Виктор ищет внутри себя что-то важное, чего ему недостает. Не думаю, что он знал, что это важное в нем есть, и этот поиск, это ощущение пустоты разъедали его. В нем постоянно шло какое-то брожение, и Наташа стала той самой пробкой в бутылке, которая не давала его вину скиснуть.

– Почему ты ничего мне не говорил раньше?! – воскликнула я.

– Мне очень хотелось тебе рассказать, но ведь почти весь восемьдесят седьмой год тебя здесь не было из-за проблем с визой. Ну и когда тебя наконец впустили, я не считал, что это та история, которой нужно морочить тебе голову, – ведь ты была полностью занята свадьбой. Джо, я знаю, насколько для тебя важно, чтобы наша группа держалась вместе, и как непросто тебе будет смириться с этими переменами. Я не хотел нарушать твое счастье.

– Да ты что, с ума сошел?! Ты нашел то, что все мы ищем! Я ужасно, ужасно за тебя рада!

Я на самом деле была рада. Больше всего на свете я хотела, чтобы мои друзья были счастливы – и Виктор прежде всего. И все же, расставшись с ним в тот вечер и шагая в одиночестве по улице, я почувствовала, как в груди у меня зарождается страх. Виктор прав – я не люблю перемен и боюсь их. Я привыкла чувствовать себя частью чего-то большого и целого, а теперь это целое рассыпается на множество мелких кусочков; каждый из тех замечательных парней, которых я так любила, плывет в свою сторону, а я на этом ветру перемен лихорадочно пытаюсь удерживать свои паруса и свой курс.

Всю ночь я крепко прижималась к Юрию, это давало мне ощущение безопасности и стабильности. Заснуть я не могла и, глядя в окно, наблюдала, как с приближением утра чарующая тьма звездного неба тает и как оно расцветает новыми красками. Эти новые цвета были совершенно другими, но они были прекрасны.

Прилетев домой и едва успев войти в свой съемный домик в каньоне Беверли Глен [7] Беверли Глен – район Лос-Анджелеса, ограниченный бульваром Сансет на юге и дорогой Малхолланд Драйв на севере. , я сразу позвонила в Нью-Йорк.

– Привет, – переводя дыхание и выпутываясь из ремней многочисленных сумок, проговорила я. – Я жду Бориса Гребенщикова.

Четыре года я ждала приезда Бориса в мой родной город, четыре года представляла, как повезу его вверх по Малхолланд [8] Малхолланд Драйв – дорога на восточном склоне горной гряды Санта-Моника. С Малхолланд Драйв открывается великолепный вид на Лос-Анджелес. Дорога увековечена одноименным фильмом режиссера Дэвида Линча (2001). и промчу по Родео-драйв [9] Родео-драйв – улица в Беверли-Хиллз, одна из самых знаменитых и фешенебельных улиц Лос-Анджелеса. . В России он уже пользовался огромной популярностью, а теперь вот-вот должна была исполниться и его мечта записаться на Западе. В кармане у него была месячная виза в Америку, в первую очередь он летел в Нью-Йорк, но должен был добраться и до Города Ангелов.

Борис стал первым из моих друзей, чья нога ступила на американскую землю. И хотя от работы над его американским альбомом я была отстранена, на моем отношении к нему это нисколько не сказалось, и больше всего на свете мне хотелось увидеть его реакцию на страну, о которой он мечтал всю жизнь. Он так много знал об Америке и ее культуре, много больше других, и мне ужасно хотелось увидеть, насколько реальная страна будет соответствовать сложившемуся у него в голове представлению. Я знала, что ему виделись огромные пространства, голубое небо, обрамленные глубокими лесами и желтыми пустынями города, в которых жили любимые им поэты, писатели и философы: Аллен Гинзберг, Джек Керуак, Ричард Бах [10] Ричард Бах (род. 1936) – американский писатель и философ, по первой специальности военный летчик. Всемирную известность, а в СССР культовый статус среди контркультурной молодежи, приобрел благодаря повести-притчи «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» ( Jonathan Livingston Seagull ), опубликованной в русском переводе в журнале «Иностранная литература» в 1974 году. В начале 1980-х годов близкий друг и соратник Гребенщикова, лидер группы «Зоопарк» Майк Науменко перевел на русский язык повесть Баха «Иллюзии, или Приключения вынужденного Мессии» ( Illusions: The Adventures of a Reluctant Messiah ). и Роберт Хайнлайн [11] Роберт Хайнлайн (1907–1988) – американский писатель-фантаст и философ, наряду с Айзеком Азимовым и Артуром Кларком один из «Большой тройки» писателей-фантастов. Хайнлайн оказал большое влияние на формирование контркультурной концепции «Мир как миф», разработанной им в основополагающем труде «Число зверя» (1980). . Он впитал в себя бесчисленное количество информации из западных музыкальных журналов, попадавших к нему в руки то ли по каналам черного рынка, то ли привозимых в Ленинград западными друзьями. Он прекрасно знал западный рок и слушал множество групп, о которых большинство американцев не имели ни малейшего понятия. И вот, наконец, он увидит страну, из которой появилось все то, о чем он так много читал и так много слышал.