Олег Дорман - Я медленно открыла эту дверь

Саша: Она вообще жила по мужской модели поведения.

Галя: Тоже верно.

Володя: Да-да, правильно, верно.

Саша: Так как она хотела играть определенную роль в обществе, она вела абсолютно мужскую жизнь.

Алиса: Тогда по-другому нельзя было.

Саша: И она вела себя как мужчина и в этом плане тоже: ограниченность некоторая в эмоциональном проявлении – это абсолютно мужская модель поведения. Мне кажется, если бы она не избрала для себя именно такую манеру, она бы не добилась того, чего добилась. Потому что она жила во времена, когда, извините, только мужчины добивались ведущих ролей.

Алиса: Во всяком случае, для женщины это было гораздо сложнее. Очень многое происходило в курилках.

Саша: Смотри «Москва слезам не верит». И она избрала для себя эту жесткость мужскую – и дальше всё, из этого вылезти было страшно. Смотришь на ее молодые фотографии: боже, какая же красивая – но тоже всё строго, всё из камня.

Галя: Она была очень красивая, но при этом всегда держала дистанцию. Во всём.

Алиса: Да.

Саша: И если бы она хотя бы на секунду отпустила эти вожжи, даже в семье, натяжение бы ушло. Ей всё время приходилось держать себя в этом тонусе.

Алиса: По-другому она уже не могла.

Саша: Мне кажется, если бы она остановилась в этом беге, она потом бы так не разогналась. В ней бы начало преобладать вот это женское, и она бы просто увязла. Это как бежать по поверхности воды. Нельзя остановиться: сразу утонешь. Утонешь, и захочется в этом омуте остаться: там тихо, там тепло, там всё хорошо. А надо бежать. Чтобы озеро, не дай бог, тебя не поглотило. Мне кажется, она до самого конца так и неслась, боясь потерять самоконтроль.

Галя: Одно из тяжелых воспоминаний, я думаю, Вова меня поддержит, это при нем случилось, когда мама уже совсем сдавала, и вдруг произошла неприятность у неё дома, она споткнулась и упала, при нас, мы с Вовкой немедленно пришли на помощь, – но, боже мой, как она плакала. Оттого, что в ней проявилось что-то человеческое. Она рыдала оттого, что показала слабость свою. Ты помнишь?

Володя: Да.

Галя: Она говорила: боже, как мне стыдно. Это было рефреном последних ее лет: как мне стыдно. Мне так стыдно. Ей стыдно было быть просто человеком.

Саша: Тотальный самоконтроль – и вообще контроль. Помнишь, был период, я жила в ее квартире, а она жила здесь. Полгода это длилось.

Галя: Да, после операции.

Саша: Она мне звонила почти каждый день и давала указания. Сейчас четверг, ты должна отнести бельё в прачечную. Я говорю: «Мне нечего». – «Неважно. Возьми где-нибудь и отнеси».

Галя: И именно сегодня, не в другой день.

Саша: Завтра ты должна будешь полить цветы. А послезавтра стереть пыль. А послепослезавтра перестелить скатерть. Это были обязательные пункты, и даже если ее там не было, всё должно было происходить помимо неё.

Галя: Именно поэтому у мамы всегда были ежедневники.

Володя: Да. Исписанные вдоль и поперёк.

Алиса: Я вспоминаю: бабушка каждый день делала гимнастику. На даче, я хорошо помню. Но она никогда не разрешала нам на это смотреть. Уходите и закройте дверь. А если мы по утрам еще не проснулись – не разрешала поворачиваться.

Саша: Лежите к стенке.

Алиса: Это было обязательное – но никто не должен был это видеть.

Галя: Есть в этом что-то английское. Английский характер. Она не в той стране родилась.

Саша: И не в то время.

Володя: Да!

Галя: Ей нужно было… По складу характера она английский граф.

Саша: Но в нас не живет никакой обиды.

Все: Нет, вообще.

Саша: Мы как-то сразу признали, что… Как без красок нет картины, как без слов нет стихов, так без неё нет нашего кино. Мы как-то сразу понимали, что не имеем права эгоистично отнимать ее для себя.

Алиса: Мы с детства росли с этим ощущением.

Саша: С чувством, что мы – дети бога. И нам этого достаточно. Мы с Алисой так чувствовали еще до всяких слов. Вокруг неё была такая энергетика… которая как-то заменяла то, что в нашем понимании могло бы быть любовью бабушки. И эта компенсация очень удовлетворяла, мне кажется, нас всех. Абсолютно. Может быть, бабушка как бабушка не дала бы столько.

Алиса: У нас контрастные были бабушки. Была бабушка-пребабушка, папина мама, и бабушка, к которой мы относились с большим уважением, чуть ли не на «вы», и видели иногда, редко и очень радовались. И нам этого очень даже хватало.

Галя: А плюс ко всему надо отметить, что она всегда была очень честной. В отношении ко всем. Врала она плохо. Если случалось врать – получалось из рук вон.