Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

Кроме этой работы нам нередко поручали сопровождать группы наших бомбардировщиков ДБ-Зф. Это была ответственная и трудная задача, потому что мы не имели нужного количества сил для надежного прикрытия ДБ-Зф. К тому же радиус действия дальнего бомбардировщика намного перекрывал возможности истребителей сопровождения, поэтому мы могли сопровождать ДБ-Зф на сравнительно коротком отрезке маршрута. Дальше они продолжали полет без сопровождения и, конечно, несли большие потери.

Между вылетами у нас не было ни одной свободной минуты. Наши техники и механики, помимо своих основных [18] обязанностей, обеспечивали еще охрану самолетов и личного состава. Людей не хватало. Работа в обстановке нарастающего напряжения требовала выдержки и самообладания. Все эти вполне конкретные заботы иногда внезапно осложнялись чудовищной бестолковостью, тупостью и упрямством отдельных людей. Помню, как один из хозяйственников, который обеспечивал нашу группу горючим, питанием и боеприпасами, получив инструкцию об уничтожении имущества, хранящегося на складах, ретиво взялся за дело и сразу начал жечь все, что горело. Мы пытались забрать хотя бы кожаные регланы для летчиков, но нас не подпустили к складам. На наших глазах гибло нужное нам имущество, хотя мы продолжали сражаться.

Возвращались летчики и техники, которых война застала в отпусках. Они рассказывали о забитых вокзалах, о товарных поездах, идущих как пассажирские, о бомбардировке врагом железнодорожных станций, и многие мои товарищи, которые за несколько дней до этого отправляли свои семьи, живо представляли себе, в каком положении могут очутиться их дети, жены, родители.

Мы все больше понимали реальные масштабы постигшего нас бедствия.

В первую неделю войны немецкие бомбардировщики часто летали без прикрытия и потому нередко несли потери. Но в целом в этот период войны немецкая авиация в воздухе была сильнее. В массе своей наши бомбардировщики (типа ТБ-3, СБ и ДБ-Зф) и истребители (типа И-16 и И-153) к началу войны уже устарели. Перед войной наша авиационная промышленность начала успешно осваивать самолеты новых конструкций, но их было выпущено недостаточно, и в первый период войны наряду с выпуском новых машин наша промышленность вынуждена была продолжать выпуск и устаревших самолетов. Производство новых самолетов в достаточном количестве трудно было наладить быстро: многие авиационные заводы и смежные предприятия демонтировались и эвакуировались в восточные районы страны. Это была задача чрезвычайной сложности, и только благодаря героическим усилиям советских людей подобная грандиозная перестройка была проведена в сравнительно короткие сроки. Но все же эти сроки исчислялись месяцами, в течение которых нам пришлось драться, главным образом, на устаревших машинах. Сказался, конечно, и фактор внезапности нападения: только в первый [19] день войны на приграничных аэродромах мы потеряли сотни боевых машин преимущественно новых типов. Этот удар по нашим аэродромам был нанесен противником на рассвете и в первой половине дня 22 июня очень расчетливо: противник, конечно, знал о том, что весной и летом (в течение июня, вплоть до дня начала войны) сорок первого года новая авиационная техника поступала преимущественно на приграничные и приближенные к ним аэродромы. И тем не менее, несмотря на чувствительный удар по нашей авиации в первый день, противник недооценил наши реальные силы и понес ощутимые потери. К началу июля немецкие бомбардировщики без сопровождения уже не летали. Заметно возросла интенсивность их полетов ночью.

Начали подготовку к ночным полетам и мы.

До войны сам по себе ночной полет рассматривался как личное достижение того или иного летчика. В темное время суток могли летать только отдельные летчики. В принципе ночная подготовка в авиации, особенно у истребителей, была недостаточной. У нас на аэродроме не было ночного старта. Усилиями комендатуры и техсостава отыскали и отремонтировали несколько фонарей типа «летучая мышь», откуда-то раздобыли слабенький зенитный прожектор, использовали фары автомашин, и ночной старт начал нам служить.

Первым сделал посадку ночью Николай Баранов, после чего он дал тренировочные полеты Боянову и Вербовскому, а меня предупредил, чтобы я был к этому готов. Ночью на истребителе я никогда не летал, а слетать очень хотелось. Никакой робости перед новым видом полета я не испытывал, только любопытство и азарт. Все-таки ночной полет — это хорошая проверка профессиональных навыком. Предполагалось, что ночью мы будем совершать вылеты на перехват одиночных бомбардировщиков противника, которые бомбили населенные пункты, железнодорожные станции и вели разведку наших тылов.