Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

Я энергично подорвал самолет, но он стал ложиться па правое крыло. Столкновение с препятствиями стало неизбежным! Дальше я действовал чисто автоматически: резко убрал газ и в какой-то секундный миг нашел узкую [75] щель в том направлении, куда мчался мой самолет. Щель открылась между землянкой и средствами заправки. Мелькнули люди, разбегающиеся в разные стороны. Проскочив в эту щель, самолет попал на неровную, нерасчищенную снежную целину за аэродромом. «Як» подбрасывало, я с трудом удерживал его от разворотов. Когда скорость уменьшилась, я развернул машину юзом, немного проскользил вперед и остановился. Несколько секунд сидел в кабине, откинувшись и ни о чем не думая. Стояла неправдоподобная тишина. Лоб мой моментально покрылся испариной.

Лаврентьев, взлетавший за мной, был менее удачлив. Его «як» врезался в заправочные средства, летчик получил серьезные ранения и впоследствии был списан с летной работы. Причины этого происшествия были ясны: подтаявший липкий снег не позволил развить на пробеге нужную скорость, а полоса была слишком короткой…

После этой неудачи мы всеми подручными средствами стали удлинять полосу и уплотнять снег. Но все равно до тех пор, пока мы окончательно не сменили лыжи на колеса, у нас по-прежнему было много ежедневных хлопот и проблем.

В конце февраля наш полк был переброшен на площадку возле села Великий Бурлук. В этот период восточнее Харькова мы впервые встретили в воздухе немецкий истребитель «Хейнкель-113». Эти самолеты использовались в бою совместно с «мессершмиттами». Мы обратили внимание на одну важную особенность Хе-113. Это был очень маневренный истребитель, который в бою на вираже имел явное преимущество перед всеми известными нам машинами. Это, конечно, не могло не насторожить нас. Но вскоре после нескольких воздушных боев мы убедились в том, что насторожившая нас особенность, пожалуй, является единственным достоинством Хе-113. Оказалось, что на вертикали этот самолет явно уступает «яку», что горит он превосходно, даже лучше, чем другие немецкие машины, и что самое уязвимое его место — водяной радиатор, расположенный в центроплане. Стоило попасть в крыло, и от самолета начинали тянуться белые струи. Поначалу мы не понимали природу этого явления и думали, что такой след есть не что иное как результат пилотирования с большой перегрузкой. Но природа белых струй оказалась сугубо прозаической, и в последующих боях мы стали чаще поражать радиаторы Хе-113. Недолгую жизнь прожил этот самолет на фронте. По крайней мере, на советско-германском фронте. [76]

Там же, под Харьковом, повстречали мы еще одну фашистскую новинку — итальянский истребитель «Макки-200». Летно-технические данные у этого самолета оказались совсем невысокими, и вскоре, не имея возможности противостоять в боях нашим машинам, он исчез.

По-прежнему основными противниками в воздухе были «мессершмитты». Зимой, когда фронт под Харьковом стабилизировался, наша боевая работа приняла режимный характер. Но нагрузки были высокие.

В конце февраля во время штурмовки зенитным огнем был подбит самолет летчика Давыдова. Давыдов прибыл к нам в полк в сорок первом году в составе группы летчиков-инструкторов Батайского авиационного училища. Он давно уже стал старожилом части. Летал Давыдов отлично. Человеком был скромным и, в отличие от записных полковых шутников, лишних слов не произносил и вообще был немногословен. Давыдова уважали и обращались к нему по отчеству — Потапыч. И вот, развернув поврежденный самолет, Давыдов, теряя высоту, тянул к своей территории. Летчики группы, с которыми он летал, сопровождали его. Давыдов, судя по всему, выжимал из машины последнее, чтобы дотянуть до аэродрома. Но все же ему пришлось пойти на вынужденную. Место посадки летчики отметили на своих полетных картах, и командир полка приказал отправить группу помощи и эвакуации к месту посадки Давыдова. Под вечер эта группа убыла, а на следующий день, к полудню, на дороге, ведущей к аэродрому, мы увидели белый Як-1 в упряжке пары волов. Погонял волов какой-то паренек, а рядом с упряжкой несколько усталый, но как обычно невозмутимый шел Потапыч.

Оказывается, прежде чем прибыла отправленная Барановым группа, Давыдов на месте, в селе, где он произвел посадку, раздобыл волов, впряг их в упряжку и потащил самолет на лыжах к аэродрому. Группа же помощи вообще заблудилась и лишь к вечеру вернулась на аэродром. Полковые художники быстро сориентировались, и к ужину в столовой уже висела беззлобная карикатура: волы с крылышками буксировали «як», в кабине сидел Потапыч и подгонял волов кнутом…