Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

Кто-то грузил эти вагоны, чтобы куда-то отправлять, или шли они откуда-то для кого-то и застряли здесь на полпути. Было неизвестно, куда, откуда и для кого. Бесхозные вагоны, брошенные в тупиках, покорно дожидались своей участи. Иван Павлович Терехов в таких случаях никогда не колебался. Своей волей, энергией и убежденностью он властвовал на станционных тупиках, забирая все, что необходимо для нашего воюющего полка. В эти труднейшие первые месяцы войны во многом благодаря Терехову полк выходил из материально-технических затруднений и продолжал воевать.

Если говорить о характере боевой работы, то в те дни очень высока была интенсивность вылетов на штурмовку и разведку. Известно, что истребитель, используемый как штурмовик, очень уязвим. Броневой защиты у него нет, а бьют но нему с земли из всех видов оружия. Что же касается плотности огня самого истребителя, то двумя пулеметами, которыми было вооружено большинство машин И-16, многого, конечно, не сделаешь. Сейчас не помню, кто именно [56] из наших летчиков забрался в кабину одного из бесхозных штурмовиков Ил-2, поднял его в воздух, полетал на нем и приземлился со словами: «Пойдет! Заряжай оружие!» И с тех пор в течение некоторого времени наши истребители исправно летали на этих штурмовиках, когда группа получала задание вылетать на штурмовку.

Чаще всего тогда мы штурмовали артиллерийские позиции на острове Хортица, поскольку враг установил там несколько артиллерийских батарей, которые методично обстреливали город. И один из первых своих боевых вылетов после госпиталя я произвел на штурмовку артиллерии на острове Хортица.

Остров этот знаменитый. Когда-то, в далекие времена, здесь бушевала Запорожская Сечь. В годы гражданской войны кремлевские курсанты вели здесь бой с врангелевцами. Теперь вот мы выбивали с острова фашистов.

Тот наш налет, в котором я участвовал впервые после долгого перерыва, был внезапным. Заходы мы делали парами. Выходили к острову с юга, делали «горку», а затем атаковали артпозиции. В основном били из пулеметов по артиллерийской прислуге и по ящикам с боезапасом. Два наших Ил-2 сбросили бомбы на землянки и вели мощный огонь из пушек. От цели мы уходили на бреющем по Днепру, затем набирали высоту и снова атаковали. Так по четыре захода с разных направлений. Специально выделенная пара истребителей подавляла зенитные точки. Каждый летчик сам выискивал себе цель. Уничтожая цель, я испытывал сильный азарт. Жалел об ограниченном запасе патронов.

В тот раз мы вернулись домой без потерь. Но вскоре во время очередного вылета на штурмовку артпозиции противника на острове Хортица был подбит Иван Вишняков. Он оказался в сложном положении, поскольку подбили его на малой высоте. Прекрасный летчик в этой ситуации не растерялся, приводнил свой «ишачок» в камышах у левого берега Днепра. С трудом выбравшись из трясины, заляпанный болотной грязью с ног до головы, он вскоре пришел на аэродром. Рослый, худощавый, Иван деловито счищал с себя грязь, ворча себе что-то под нос и совершенно не реагируя на наши шутки. Почему-то всегда, когда летчику удавалось благополучно выбраться из серьезной передряги, мы, друзья, встречали его удачными и не очень удачными остротами. Почти каждый в полку испытал это. Очевидно, таким образом мы снимали напряжение, которое всегда испытываешь, тревожась за судьбу товарища. И была в таких [57] шутках радость по поводу того, что все окончилось благополучно.

За успешную штурмовку вражеских артиллерийских позиций командир авиационной группы объявил летному составу благодарность. Артиллерия на острове на несколько дней замолчала.

В те же дни полк пережил еще одну радость: вернулся сбитый над вражеской территорией Володя Балашов. Он прикрывал бомбардировщики ДБ-Зф и во время боя в районе цели был подбит. Пришлось прыгать с парашютом. Гитлеровцы долго его искали, но он спрятался в густой траве, а ночью осторожно двинулся к Днепру. Так, ночами, и продвигался на восток, а днем пережидал, укрывшись в каком-нибудь надежном месте. Свое изорванное обмундирование он бросил и в одних трусах переплыл Днепр. На левом берегу его подобрали советские люди, накормили, дали кое-какую одежонку, и он, обросший, в драных штанах и цветастой измятой рубахе, в один прекрасный день предстал перед нами. Радостных воплей было много. Острили по поводу его одеяния, но Володя был невозмутим.

— Что за смех? — отвечал он острякам, делая вид, что не разделяет общего веселья. — Штаны как штаны: можно заштопать и на базаре продать. С руками оторвут… А рубашка и впрямь коротковата, зато цветастая. Такую рубашку девушке подарю — она себе кофточку сошьет…