Михаэль Тсокос - Тело как улика. Случаи из практики самого известного судмедэксперта Германии

Психиатрическая экспертиза в Институте должна установить, есть ли у Рэя психическое расстройство, и если да, то о каком расстройстве личности идет речь. Есть ли у него бредовые мысли? Отличает он ли воображаемые события от реальных? Если окажется, что он психически здоров, необходимо выяснить истинна ли амнезия или это симуляция.

Психиатры и судебные психологи разработали критерии, которые помогают определить, говорит ли обследуемый правду или лжет. Согласно этим критериям говорящие неправду рассказывают свои истории в хронологическом порядке, с меньшей детализацией и менее рельефно, чем люди, которые сообщают о реальных событиях. Вымышленную историю можно легче воспроизвести, если передвигаться по временной шкале. Кроме того, лжец должен помнить каждую деталь, которой он украсил свою историю. Симулянты украшают свои нагромождения лжи, как правило, только бледными клише.

Когда опытные психоаналитики анализируют мнимые описания событий в жизни в соответствии с этими критериями, то могут с высокой точностью определить, лжет человек или нет. Соответственно, мой коллега, судебный психиатр доктор С., приглашает предполагаемого «лесного мальчика» на первую встречу, просто чтобы тот мог рассказать все, что приходит ему на ум и кажется важным.

Рэй явно раздражен этой просьбой. «Все?» – спрашивает он неожиданно на немецком языке. «Все», – подтверждает его собеседник. В каком последовательности Рэй расскажет о событиях своей жизни, не имеет значения. Если что-то покажется неоднозначным, он будет давать уточнения.

Рэй, очевидно, этого не ожидал. До сих пор он разговаривал на немецком языке с психиатром, но вдруг заявил, что из-за баварского акцента врача он не все понимает и хочет прекратить разговор.

Доктор С. объясняет, что Рэю не нужно понимать его, поскольку он не собирается задавать ему никаких вопросов, Рэй должен просто рассказывать на английском языке, который, согласно его словам, является его родным. Они запишут весь разговор, после чего аудиофайл будет перенесен на бумагу. «Просто начните, расскажите, что происходит у вас в голове», – призывает психиатр молодого человека.

Рэй становится более и более дерзким, он кажется загнанным в угол. «Ты что, не понимаешь?» – кричит он доктору С. «Я хочу уйти сейчас!» – обращается он к социальному воспитателю К., который его привел. Наблюдатель полон сочувствия к нему. Согласно принятым правилам работники социальной службы должны безоговорочно помогать уязвимому подростку, подобному Рэю. Воспитатель понимает, что его протеже может полностью отказаться от сотрудничества. В конце концов директор службы помощи молодежи заказал психиатрическую экспертизу. «Если вы не будете сотрудничать, Рэй, – говорит воспитатель, – служба по защите молодежи перестанет платить». «Хорошо, – говорит молодой человек. – Я буду сотрудничать». Доктор С. пусть задаст ему вопросы, повторяет он, в противном случае он не знает, с чего начать.

После хождений вокруг да около, он наконец рассказывает по-английски об автомобильной аварии, в которой погибла его мать. Ему было двенадцать лет, он сидел на пассажирском сиденье, когда слева «грузовик, машина или что-то» протаранил их. Его мать умерла, он был ранен. В больнице его вылечили, но с тех пор его память нарушена. Даже в клинике он едва мог вспомнить все, что было до аварии. Это так и осталось до сегодняшнего дня. Сначала он даже не узнал своего отца, когда тот посетил его в больнице. Затем отец забрал его из клиники, и с тех пор они были в дороге. Иногда в городах, иногда в лесах, затем снова в отелях. Отец обучал Рэя во время путешествий математике, географии и философии.

В этом месте история прерывается. Это такая же неопределенная и странная история, которую он неоднократно рассказывал. Когда доктор С. просит его сообщить что-то еще, Рэй снова бунтует. «Если не задашь мне вопросы, я ничего не смогу рассказать».

Вдруг Рэй снова говорит на сносном немецком языке и может легко понять своего собеседника. Несмотря на то что его увещевали воздерживаться от «тыканья» при обращении к психиатру, кажется, никто не думает, что это не преднамеренная провокация, но и особенность родного языка Рэя. Лингвисту понадобилось бы всего лишь несколько минут, чтобы определить, что у Рэя в английском и в большей степени даже в немецком языке проскальзывают голландицизмы. Не говоря уже о его типичном голландском акценте. Но в перечне экспертов, которые обследуют Рэя, лингвист не предусмотрен.