Уоррен Харрис - Софи Лорен

Софи быстро обнаружила, что актер комплексует из-за своего небольшого роста. Это особенно чувствовалось в присутствии более высоких людей: он старался не приближаться к ним и мог спокойно стоять, только когда все присутствующие сидели. Увидев в первый раз Софи, Лэдд, вероятно, был шокирован не меньше ее, хотя и по совершенно противоположной причине. Ему предстояло сниматься рядом с этой высокой, молодой и чувственной амазонкой. Он боялся, что на экране она могла его подавить.

Во время съемок Лэдд был холоден с Софи и отвергал все ее попытки установить дружеские отношения, всегда помогающие в работе. "В течение двух месяцев каждый день мы проводили на съемках вместе по несколько часов, — вспоминала она. — Политический климат в мире тогда был очень напряженный. Хотя бы из-за этого мы должны были бы держаться все вместе, но так не произошло. Лэдд был очень вежливым, но не хотел иметь никаких контактов вне фильма. Алан мне нравился, но мне казалось, меня он недолюбливал. Я не могла этого понять".

Во всех голливудских фильмах у Лэдда либо были невысокие партнерши, как Вероника Лейк, либо в сценах, в которых ему приходилось сниматься с высокими актрисами, он должен был встать на скамеечку. Однако здесь он не захотел пользоваться подставкой, поэтому Жану Негулеску пришлось придумывать способы, как "прятать" рост Софи. "В том месте, где она стояла, мы делали помост ниже, — говорил режиссер позже. — А для эпизода, в котором Софи и Алан шли рядом друг с другом, нам пришлось выкопать довольно длинную, хотя и неглубокую траншею, по которой она передвигалась".

Из-за напыщенности Лэдда Негулеску во время съемок предпочитал искать более выгодные ракурсы для Софи. Потом актер утверждал, что режиссер влюбился в Софи и поэтому оказывал ей предпочтение. "В большинстве сцен вы видите только мой затылок, — говорил он. — Очень скоро все это мне надоело".

Как и в предыдущем фильме, Софи одели в костюм крестьянки, однако для сцен, где она ныряет в море, Жан Негулеску создал нечто необычайное. Это было потертое старое желтое платье с веревкой вокруг пояса. Но поднятая спереди и подоткнутая юбка открывала длинные ноги Софи.

Негулеску скопировал этот костюм с фотографии японской ныряльщицы за жемчугом, которую он однажды видел. Чтобы проверить его, он принес наряд в дом Софи, попросил актрису надеть платье и лечь в ванну с водой. "Едва она погрузилась в воду, мне открылось редкое видение: платье облегало тело Софи, очерчивая фигуру с опасной силой. Возможно, слишком опасной для будущих цензоров фильма. Пришлось делать второй вариант. Новая модель превосходно передавала физическую чувственность актрисы, не переходя грани, за которой начинается похотливость. Это было именно то, что я хотел".

В день съемок Софи надела платье и нырнула в море. Когда она появилась из воды, глаза режиссера округлились. "Возможно, вода в море оказалась слишком холодной и подействовала на нее возбуждающе, но… ее груди торчали прямо на нас. Фотограф уронил свой аппарат. Работники-греки стояли ошеломленные… Сцена была слишком хороша даже для фильма. Мы сделали второй дубль — к удовольствию всей команды. После того как фильм вышел на экраны, "промокшее желтое платье", как его называли позже, разошлось в виде рекламных плакатов по всему свету".

Работая с Софи, Негулеску понял, что лучше всего актрисе удаются роли простых крестьянских девушек, привыкших к тому же ходить босиком. В одной сцене, для которой ей пришлось одеться в дорогое платье для первой встречи с миллионером, героем Клифтона Уэбба, казалось, что туфли на высоких каблуках отвлекают ее внимание, рассеивают концентрацию.

"Туфли были ей неудобны, более того, они были ее врагами, — вспоминал Негулеску. — В той сцене, где ноги не попадали в кадр, она их сбросила, и сразу же ее игра стала более свободной, появились раскованность и уверенность. Она обрела вдохновение и истинное достоинство. Я подумал, что если бы ей удалось запомнить это состояние "без туфлей", она вышла бы на такой высокий исполнительский уровень, когда не нужны никакие правила, никакие актерские трюки, и стала бы легендой кино".

Съемки фильма закончились по графику, что позволило Софи до начала работы в новой картине провести Рождество в Риме. Возвращение в Италию могло стать для нее испытанием. Во время очередного прилета Понти в Грецию Софи поехала встречать его в афинский аэропорт. Хотя они всегда старались вести себя осторожно, бывая на публике, на этот раз, казалось, она не смогла сдержать своих эмоций. Когда Понти вышел из самолета, Софи подбежала к нему, страстно поцеловала и, пока они проходили через таможню и иммиграционную службу, продолжала прижиматься к его плечу. Папарацци, которые всегда толкались в аэропорту, чтобы захватить врасплох прибывающих знаменитостей, не упустили возможность сделать интересные снимки. Может быть, Софи именно этого и хотела. Возможно, она думала, что обнародование ее связи с Понти заставит его действовать энергичнее.