Юрий Чернавский - Архив Банановых островов. Том 1

Четвёртую и пятую тоже. Мы скинулись, отдали последние деньги…

Вова положил кий: “чё-т играть не охота… давай я лучше вот из такой позиции в две лузы положу, с трёх ударов… а то скушно…” — поставил два шара вплотную к бортам, в центрах противоположных дальних сторон прямоугольника бильярдного стола…

Мужик прищурился: “тысяча рублей”

Володя улыбнулся: “три тысячи”…

Мужик помедлил, вынул пачку денег, отсчитал три тысячи и положил их на бортик стола: “давай! Не забьёшь, ответишь”. Весь персонал бильярдной подтянулся к столу… Прикинув углы отражения зажатым в руке несвежим полотенцем, бармен вздохнул: “Не бывает” — с сожалением посмотрел на Слона и вернулся за стойку.

Два удара не получились.

Вова распрямился, холодно взгянул на ухмыляющегося мужика.

Внимательно осмотрел кий, медленно пропустив его между пальцами по всей длине. Потом пригнулся, замер на пару секунд и пробил… От резкого удара “свой” столкнулся с противоположным шаром и отлетел, рикошетя от бортов, в лузу под Вовиной рукой, а другой шар… бешенно крутясь неохотно полз по дальнему борту стола к лузе… Все замерли… Шар, покрутившись в проёме лузы, медленно упал в сетку…

Вовка молча забрал деньги и мы направились к выходу… Нас догнал хриплый голос мужика: “за такое… никаких денег не жалко…”

P.S.

Владимир Ливитин скоропостижно скончался в начале 90-х, будучи одним из руководителей Российской бильярдной ассоциации.

В то время он уже давно не играл на трубе…

Мне стукнуло 9 лет.

А моему соседу, Валерке Желткову уже перевалило за 12. Пожилой пацан, можно сказать… Ему уже улыбались девчонки, а нам с Генкой Межориным девчонки никак не улыбались. Мы были как бы мелюзга… Иногда правда улыбались, так как мы были независимая мелюзга, и обещали перспективу (я учился в музшколе на скрипке, а это тебе не папа участковый — это круче), но в основном, нет.

Я, как всегда, после музшколы завернул в сарай к Валерке. По привычку засунул футляр со скрипкой под лежак и осмотрелся. Валерка взволнованно шагал из угла в угол, а Генка сосредоточенно мастерил очередную хлопушку, свёртывая трубочкой страничку из школьной тетрадки и засыпая туда щепотку охотничего пороха, для пугания самых злых старушек.

Мы, когда эти старушки гоняли нас по всей улице за регулярные кражи незрелых яблок и зелёной осыпной клубники из их хилых садов, минировали такими хлопушками покосившиеся дверцы их удобств во дворе. Старушки всегда пугались, грозились уши надрать злодеям и любили нас ещё меньше…

Шла такая вялотекущая война за свободу бесправной пацанвы на территориях частной собственности, в условиях ещё недоразвитого социализма.

Валерка резко остановился, перекинул взгляд с меня на Генку и странным голосом буркнул:

— "я вчера со Светкой был" (соседка Валерки).

Мы рты раскрыли, ну и что? Мы все вместе вчера со Светкой были.

Валерка поморщился:

— …"да нет, мы с ней вечером у неё в сарае были".

Генка спрашивает:

— "а чё вы там забыли? Штоль прятались от кого?"

Валерка занервничал:

— "у нас там… ну в общем" — он почесал затылок, задумался, силясь разглядеть что-то важное сквозь стенку трухлявого сарая… — "в общем… разделись от духоты… и вот… короче, дрова пилили"…"

Нам с Генкой пилить дрова ещё не приходилось, видимо по причине нашей экстримальной занятости. Но мы были безусловно и точно осведомлены, что означает это супер-модное, запрещённое словечко — секс, и каким образом пилят дрова, поэтому уставились на Валерку и приготовились слушать. А Валерка начал опять ходить…

Я не выдержал:

— "ну… и что дальше то?"

— "Я даже не догадывался" — заторопился Валерка — "что это так… (он пальцем проделал в воздухе витиеватую фигуру), а может это любовь? А?"…

Он растерянно посмотрел на нас…

Мы дружно и тут-же согласились, что это наверно и есть любовь.

Валерка повеселел и говорит:

— "я со Светкой поговорю, она и вам девчонок приведёт…"

Я даже не открыл новую книжку Дюма, изменив обычной привычке читать перед сном, всю ночь ворочался — мысли о любви, кузнечиками прыгали в голове, постоянно натыкаясь на мои убеждения, далёкие от этого дела. Потому как я воспринимал девчонок только как объект, для колочения моим картонным футляром со скрипкой, в случае нанесения мне смертельной обиды, или там… погонять по огородам. И нависшее надо мной моё сексуальное будущее, скорее пугало, чем радовало.