Юрий Чернавский - Архив Банановых островов. Том 1

Я помог Алле выбраться из машины и мы пошли к подьезду.

Люди заметили Аллу, кое-кто остановился, открыв рот — откуда это…здесь!.. И этот стобняк мощной волной словно заморозил галдящую серо-коричневую человеческую массу. Сотни людей, заполняющие широкую дорогу к метро, мгновенно смолкли, как будто всех выдернули из розетки, и неподвижно уставилась на Аллу, которая смеясь говорила мне что-то. Мы шли в звенящей тишине, обходя неподвижные фигуры людей, как в каком-то диком фантасточеском фильме.

Мне стало жутковато, схватив Аллу за руку я буквально втащил её в подъезд. И за захлопнувшейся дверью в ту-же секунду тишина взорвапась обычным гамом и топотом. Мы посмотрели друг на друга, я отпустил её руку — “мать, ты что-ли выключателем работаешь?” Алла усмехнулась — “когда выключателем, когда включателем…” Она уже давно привыкла к такой реакции на своё появление и давно принимала это как должное.

— Да-а, — почесал я подбородок и промахнулся догоревшей сигаретой в заплёванную урну.

Алла стояла в углу, перед микрофоном за звукозащитой ширмой. Мы писали новый сонг и Алла с заводом пела — на-на-на-на-наа, Давай! на-на-на-на-наа, Давай!.. Мы крутили рефрен и Алла по ходу придумывала слова к хуку “Давай”. Напели 5–6 версий и сделали перерыв. Я открыл коньяк. Выпили по паре рюмок, болтая о тексте и манере исполнения сонга.

— Юрок, ну-ка поставь, что мы там записали…

Я поставил магнитофон на перемотку и не попал — перемотал слишком много. Нажал “Рlay”. В колонки ударил бит и мой хриплый голос, напевающий на тарабарском английском мелодию — я готовился в вояжу в Италию на запись. Посмотрел на Аллу, та сосретоточенно слушала.

Ей всегда нравилось слушать полуготовый материал — там она искала замаскированные лабудой крючки, за которые можно было зацепиться и что-то придумать. Я остановил магнитофон. Алла плеснула а рюмки коньяка и подняла на меня глаза, отпила глоток — "что это было?"

Я рассмеялся:

— "Да там… Недели две назад я Лёне Дербенёву дал мелодии для фильма, слова писать, и случайно на кассете оказался этот сонг. Так тот на следующий день ко мне ввалился и с порога спрашивает — тебе деньги нужны? Отвечаю — а как же… и много. Лёня говорит — ну раз много то на, бери и скажи спасибо. И бросил на стол испечатанный листок. Я читаю, тайтл — "Белая Панама".

Говорю — Лёнь, какая бл… панама? Через 3 дня музыку сдавать, а у меня ни одного текста к фильму нет. Лёня рукой махнул — дурак — говорит — тексты к вечеру привезу, не зуди. И исчез за дверью…"

Алла даже не улыбнулась — дай-ка текст. Я покопался в столе и протянул ей текст. Она говорит — включай.

Я нашёл начало наброска этой мелодии с подложенныи черновым инструментальным треком и включил магнитофон… Ещё раз — приказала Алла и осушила полбокала коньяка — ещё так ещё — смеюсь я и тоже шарахнул полбокала:

— Ещё крутни, ну Юро-ок… Давай, давай…

Я крутил фонограмму с моим голосом и Алла в наушниках у микрофона поскуливала вместе с ним, заглядывая в листок со словами — учила мелодию с текстом. Я сидел в кресле, курил и потягивал коньяк. Так продолжалось минут двадцать. Алла отошла от микрофона и плюхнулась в кресло напротив.

Разлили ещё по глотку. Выпили. Посидели молча, Алла что-то помурчала под нос, вскочила:

— Ну давай я теперь сама.

Я убрал на пульте свой голос и дал фонограмму.

И вдруг… совершенно неожиданно из за ширмы, Алла блатным деревенским голосом заголосила:

— "Ах белая панама-а…"

Я так и покатился со смеху:

— Давай, мать — ору — дай им по их совковой башке. Покажи им светлое будущее, твою мать!..

А та, за ширмой переживает:

— "ах мама, мама, мама, Где твоя панама?"

Тут у меня силы кончились и я пулей вылетел в коридор, рыдая от смеха. Такой истерики со мной давно не было.

Я вернулся в комнату, Алла прихлёбывала коньяк и тоже смеялась — сейчас Болдин придёт — говорит — у него крышу снесёт, как услышит. Я выключил магнитофон и мы начали обсуждать — как прикольнее спеть и где, чтобы люди “въехали” в фишку. Алла перепела несколько кусков, сверяя мелодию с моим голосом и я сел за сведение. Через пять минут всё было готово.

Мы слушали песню раз десять, хохотали как ненормальные (даже моя жена Таня прибежала в панике — что это с нами такое), и перебивая друг друга болтали о том, как народ будет ошарашен таким беспределом.

Появился Болдин. Не понимая о чем идёт речь, он тоже вежливо посмеялся вместе с нами и наконец сказал: