Павел Федоров - В Августовских лесах [с иллюстрациями]

— Эге! — восторженно прищелкнул языком Осип Петрович. — Где ж она, голубка, уродилась? Я такой даже в Пруссии не видал!

— Это в нашем кубанском колхозе растет, в моей бригаде, — ответила Варя не без гордости.

— Сколько же пудов дает десятина?

— Сто шестьдесят.

Осип Петрович недоверчиво посмотрел на гостью и, выдернув из пучка колосок, спросил:

— Можно один размолотить?

Осип Петрович размял на ладони колос и, сосчитав зерна, ахнул. Не поверил, сосчитал второй раз и покачал головой:

— Сколько же у вас хлеба? Ваша семья сколько получила такого хлеба?

— Мы работаем трое: мама, братишка и я. У нас тысяча двести трудодней. Получили по четыре килограмма, вот и считайте! Да еще получаем подсолнух, горох, картофель, яблоки…

Варя рассказала, как они живут и работают в колхозе, что покупают, как веселятся…

Тем временем Шарипов вызвал Игната Сороку и сказал ему, что он должен побывать у Осипа Петровича и узнать, не может ли Осип прийти на заставу поплотничать…

Несколько удивленный этой срочной командировкой в село и скрытой улыбкой политрука, Игнат спросил:

— Других поручений не будет, товарищ политрук?

— Нет, это все. Да вы поторопитесь в Гусарское, ночь наступает, сказал Шарипов, сдерживая улыбку.

Игнат быстро зашагал к селу. Широкое поле и в сторонке от него лес застилались сумерками. С неба лукаво подмигивали звезды, разбросанные по необъятному горизонту. Щеки холодил легкий декабрьский морозец. От быстрой ходьбы Игнат запыхался и, подходя к хате Августиновичей, остановился, чтобы отдышаться.

В доме Франчишки Игнатьевны горел огонек. Хозяйка сидела у стола напротив гостьи и, не замечая ее рассеянности, спрашивала:

— Догадываюсь я, что ты сюда колхоз гарнизовать приехала. Ну что ж, гуртом работать веселее. Только народ у нас здесь к этому еще не привычный, своего счастья под носом не чует. Растревожила ты сегодня моего Осипа. Начинай, красавица моя! Расскажи про ваше житье нашим крестьянам, я тебе помогать буду… А чего ты все в окошко да на дверь смотришь? Ожидаешь, что ли, кого? — подметив беспокойство Вари, спросила Франчишка.

— Жду одного человека, бабуся… — поднявшись со скамьи, ответила Варя.

Ее неясная тревога и волнение нарастали и усиливались.

— Кого ж ты ждешь-то? — спросила Франчишка, загораясь любопытством.

— Мужа жду… — совсем неожиданно сорвалось с языка Вари.

В сенцах постучали. Франчишка пошла открывать дверь и через минуту ввела в комнату ничего не подозревавшего Сороку. Хозяйка осталась в сенях, служивших также кухонькой, и сквозь дырочку в дерюжной занавеске видела, как молодые люди стояли друг против друга и молчали… Затем она услышала голос Игната:

— Да что ж оно творится в этой хате! Дайте я трошки посижу. — Игнат, тяжело переводя дух, плюхнулся на скамью и, вытирая рукавом шинели лоб, спросил: — Значит, ты… приехала?

— Не-ет! — сдерживая радостный смех, звонко крикнула Варя. — Это не я… Ты подойди, потрогай, может, тебе только кажется… Да хоть поздоровайся, детина милый!

Игнат вскочил и, не дав Варе опомниться, прижал ее голову к своему лицу.

— Ты полегче, полегче! — слабо протестовала Варя, опускаясь на скамью. — И какой же ты комедиянтщик!.. Як будто и ничего не знал! Ой же, и хитер солдат…

— Да я ж ничего не знал, ничего не чуял! Щоб горб у меня на спине вырос, ежели брешу!

— Зачем тебе горб, ты и так не особенно стройный… Не крутись, я, голубок мой, все о тебе знаю…

— Что ты обо мне знаешь?

Сделав строгое лицо, Варя начала пытать Игната, да так крепко, как могут это делать только казачки. И когда он рассказывал чистосердечно, с волнением обо всем, что с ним случилось и что он пережил, девушка придвигалась к нему все ближе, и он почувствовал на своей щеке теплоту ее руки. От Вари, казалось Сороке, веяло запахом родных кубанских полей, цветами, созревающим хлебным колосом, и дыхание ее было горячее, как ласковый степной ветерок…

— Преследовали мы его, — говорил Сорока, — почти двадцать километров и нагонять стали. Собака моя — тот самый Тигр, о котором я тебе писал, почуяла, что он близко, прячется в кустах. Я приказал моему напарнику дать выстрел и крикнул бандиту, чтобы он прекратил сопротивление. Но бандит стал отстреливаться и бросился бежать. Я тогда спустил Тигра, и тут этот гадюка застрелил его в упор. Знаешь, Варя, как мне было тяжко! Обозлился я дюже и ударил на поражение… Раненого взяли его, а Тигра пришлось в землю зарыть. — Игнат крепко сжал руку Вари и, немного помолчав, продолжал: — А потом вот прозевал того и наказание понес… Виноват, конечно. Что ж мог я тебе написать, Варя, когда на свою дурную голову навлек такой позор?…