Андрей Савельев - Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

— Ало. Це хто [168] Это кто? ( укр. ). ?

Первые секунд 15 я не мог подобрать слов:

— А вы кто?

— Мене Мiша зовут. По якому вопросу звоните? [169] Меня Миша зовут. По какому вопросу звоните? ( укр. ).

— А ты откуда? — спросил я, закипая всё больше от злости.

— З Тернопіля. А яке це мае значення? [170] С Тернополя. А какое это имеет значение? ( укр. ).

— А я из Славянска. У нас тут война, — выпалил я.

— Я знаю, дивився по телевюору. Ваше мюто заходили сепаратиста [171] Я знаю, видел по телевизору. Ваш город захватили сепаратисты. (укр.). .

Артист всё это слышал и, как мне показалось, уже побагровел от злости.

— С тобой говорит именно этот сепаратист, — ответил я.

На той линии воцарилось молчание, я подумал, что он уже бросил трубку. Но нет.

— А чого ви мені звоните? [172] А зачем вы мне звоните? (укр.). — робко спросил он.

Мне хотелось ему нагрубить, сказать всё, что я думаю о его земляках, которые замутили Майдан и теперь воюют против нас, но я сдержался.

— А для того чтобы рассказать, чем тут занимается ВСУ, — немного остыв, говорю я.

Артисту понравилась эта затея с телефонным разговором, и он внимательно слушал нас.

— Они тут не с нами воюют, а с детьми, женщинами и стариками, понимаешь?

— Чого я повинен вам вірити? [173] Почему я должен вам верить? (укр.). — справедливый вопрос задаёт западенец.

— А потому что я здесь, всё своими глазами вижу, а ты только через экран телевизора. Зайди в интернет, найди видео обстрелов города, тогда всё поймёшь. Это стреляют твои друзья из Западной Украины в том числе, — срываясь на повышенный тон, доношу ему я.

— Добре, я подивлюсь. Але ви теж знищуюте людей. Ваші чеченці — насильники [174] Хорошо, я посмотрю. Но вы тоже уничтожаете людей. Ваши чеченцы — насильники (укр.). , — посмотрев, наверное, накануне «5 Канал», отвечает он мне.

Я не сразу понял, что ему надо сказать для убеждения в обратном. Но тут мне пришло на ум заговорить с ним самому на украинском.

Знаєш, ти жертва пропаганди, яку тобі вливають в вуха проплачені канали. А я тобі кажу те, що бачу [175] Знаешь, ты жертва пропаганды, которую тебе вливают в уши про плаченные каналы. А я тебе говорю то, что вижу ( укр.). .

Опять молчание в трубку.

— Ти мене «розводиш». Ромка, ти? [176] Ты меня «разводишь». Ромка, ты? (укр.). — вдруг спрашивает Миша.

Он, видимо, подумал, что над ним подшучивает друг.

Но я продолжал:

— Я сам з Києва приїхав сюди, в Слов'янськ, захищати мирне населення. У нас кожен день війна, гинуть прості люди. Всі солдати, які пішли в АТО, знаходять тут свою могилу. Тому, якщо тобі запропонують, не погоджуйся. Інакше тебе чекає участь тих, хто вже у морз [177] Я сам из Киева сюда приехал, в Славянск, защищать мирное население. У нас каждый день война, гибнут люди. Все солдаты, которые пошли в АТО, находят тут свою могилу. Поэтому, если тебе предложат, не соглашайся. Иначе тебя ждёт участь тех, кто уже в морге (укр.). .

— В якому морзі? [178] В каком морге? (укр.). — нервно спрашивает Миша.

Тут я уже перешёл на русский:

— А тут, где мы нашли твой номер телефона. Прямо на дверях в морг, где трупы лежат.

Этих слов уже не выдержало сердечко вуйки и он бросил трубку. Мы с Артистом прыснули от смеха. Откуда вообще этот бандерлог взялся? Почему его телефон висит на славянском морге? Но пристально присмотревшись и сверив номер, я понял, что ошибся в одной цифре. А номер, по которому я позвонил, оказался какого-то тернопольского селюка. Чудно всё так… Но не беда. Эта история подняла нам настроение на весь оставшийся день.

А ключ, как оказалось, просто упал и лежал в траве рядом с замком. Оставив тело в морге и спрятав обратно под кирпичик ключ, мы вернулись в Семёновку.

В колбасном цехе к концу июня оставалось только три человека: я, Ташкент и Артист. Гену забрал Моторола личным корреспондентом — снимать на видео его группу.

Из-за того, что людей стало меньше, дежурить нам приходилось дольше — по два часа. То есть, когда нас было четверо, мы разбивали ночь на четыре части: с полуночи до шести утра по полтора часа на каждого.

В одно такое утро я крепко спал, так как дежурил в середине ночи. Артист уехал чинить какой-то КамАЗ, а Ташкент копошился в своём любимом месте — холодильной камере, где хранилось мясо.

Меня разбудил настырный сигнал автомобиля. Кто-то бибикал прямо перед дверью, и шум заполнял коридор, где мы спали. Я неохотно встал, взял автомат и побрёл к выходу. Через окно я увидел какую-то женщину лет 40-45-ти и нескольких мужчин в гражданском. Вышел на улицу и не успел открыть рот, как на меня накинулась с упрёками женщина: