Фил Коллинз - Я еще жив. Автобиография [litres]

«Брентфорд» был ближайшим к Хаунслоу именитым футбольным клубом, поэтому я регулярно посещал их матчи. Я даже присутствовал на тренировках команды, и меня уже узнавали. Иногда я ходил на матчи футбольного клуба «Хаунслоу», но он был очень слабым. Настолько слабым, что однажды его соперник просто не приехал на матч.

В список моих интересов также входили прогулки по Темзе. Мой папа редко что-либо делал с энтузиазмом, но его настоящей страстью было все, что касалось рек.

Мои родители были большими любителями лодок и помогали управляющим недавно открывшегося «Converted Cruiser Club». Они состояли в большом сообществе любителей лодок, членами которого также были мои так называемые «дяди» Рэг и Лен, о которых я упоминал ранее. У них была собственная лодка «Сейди». Она была ветераном войны, частью флотилии Дюнкерка, и была достаточно большой, чтобы мы могли спать в ней, что я с удовольствием периодически и делал.

Большинство выходных и почти каждый четверг (назначенный для членов клуба день встречи) мы проводили в компании любителей лодок: отдыхали во временном помещении клуба либо пришвартовывались куда-либо, гребя без цели, для удовольствия, иными словами – просто отдыхали на воде; либо – в большинстве случаев – только говорили об отдыхе на воде. Вскоре я начал разделять любовь отца.

Каждый год на Платс Эйт в Хэмптоне члены клуба собирались на выходных, привозили свои ненаглядные лодки и соревновались в гребле, перетягивании каната и завязывании узлов. Я управлялся с веревкой и плавал на ялике с малых лет и никогда не боялся воды. Сейчас это могло бы звучать немного скучно, но не во времена моей юности. Я даже гордился тем, что ходил в школу имени Нельсона. Небольшое дополнение по поводу воды и ее влияния на нашу семью: мой папа не умел плавать. Его отец внушил ему страх заходить в воду дальше чем по пояс. Еще хоть немного дальше – утонешь. И он поверил ему. И это тот человек, который хотел сбежать, чтобы работать в торговом флоте.

Так или иначе, Темза сыграла огромную роль в моем детстве. Почти каждые выходные с самого раннего возраста я брал весла и лодку и бесцельно плавал на ней между мостами.В то время у «Converted Cruiser Club» не было своего помещения, поэтому для всех сборов и встреч мы использовали лодочную мастерскую Дика Уэйта на берегу реки в Сент-Маргаретс, где папа плавал на своей маленькой моторной лодке «Тьюк». В итоге это место выкупил Питер Таунсенд и превратил его в звукозаписывающую студию Meher Baba Oceanic. У меня есть старая фотография, где я на руках у своей мамы прямо на том самом месте. Я сделал копию фотографии и прислал Питеру. Он написал мне в ответ милое, трогательное письмо, в котором очень благодарил меня. Эта фотография много лет висела в студии.

В конце пятидесятых мы арендовали небольшой участок земли за весьма скромную цену на острове Ил-Пай. Я провел очень много времени в детстве, сначала помогая построить домик для нашего клуба, а затем – принимая участие в постановках и представлениях, которые он устраивал. Могу поклясться, что я выступал на знаменитом месте посреди Темзы – где в шестидесятых произошел прорыв британского блюза – задолго до The Rolling Stones, Рода Стюарта и The Who.

На самом деле я до сих пор люблю просто бесцельно поплавать в лодке. Но в конце концов те регулярные постановки лодочного клуба дали мне необходимую возможность впервые сыграть на барабанах на сцене. Есть пленка, где я, десятилетний, выступаю в Derek Altman All-Stars во главе с играющим на концертино маэстро. Кэрол и Клайв также участвовали в концерте, показывая юмористические миниатюры. Мама тоже не оставалась в стороне: она проникновенно пела Who’s Sorry Now?

В целом вся семья была частью «водной труппы». Папа неизменно выступал со своей нестареющей песней про фермера, издавая множество неприличных звуков, чтобы спародировать животных. Я до сих веселю своих детей помладше этой песенкой: «У одного фермера была старая свинья…» (вставляем самые разные звуки фырканья и пуканья).

Это были те редкие моменты, когда отец сбрасывал свой котелок, костюм и галстук и становился обаятельным озорником. К сожалению, я мало что помню о своем отце – не важно, в хорошем настроении или нет. Все воспоминания, которые сохранились у меня в голове, я вставил в песню All Of My Life из альбома 1989 года… Серьезно: отец приходил с работы, снимал свой костюм, ужинал и затем весь вечер сидел перед телевизором в компании только своей трубки. Мамы не было дома; я слушал музыку наверху.