Владислав Третьяк - Хоккейная эпопея

На 9-й минуте счет открыл Крутов — он подправил шайбу, издалека брошенную Касатоновым. Через пять минут выстрелом с острого угла Шнайдер сравнял результат: шайба попала прямо в "девятку". Затем снова мы вышли вперед: Макаров сквозь частокол защиты прошмыгнул к воротам и — гол.

До конца периода оставалось две минуты… Одна минута… Несколько секунд… И вот тут-то нам забили шайбу, которую можно считать роковой. С центра поля по моим воротам сильно бросил Кристиан. Я отбил — не очень, правда, ловко — прямо перед собой, но ведь и никого из соперников поблизости не было! И вдруг откуда ни возьмись Джонсон. Он подхватывает шайбу, которая уже доскользила до синей линии. Две секунды до сирены. Я не готов к этой атаке. Секунда. Бросок. Гол. А что же делали в этот момент наши защитники? Почему они даже не шевельнулись, когда Джонсон коршуном летел на мои ворота? Потом выяснилось: игроки задней линии… смотрели на табло, считая оставшееся до конца периода секунды.

Да, это был ключевой момент матча и даже, возможно, всего олимпийского турнира. Так считают и авторы книги "Один гол", написанной американцами Д.Пауэрсом и А.Каминским о Лейк-Плэ-сиде. Вот как они вспоминают тот эпизод. "За десять секунд до конца первого периода Морроу подобрал шайбу в своей зоне и передал Дэйву Кристиану, находившемуся на синей линии. Он крикнул ему, чтобы тот просто бросил в сторону Третьяка. Дескать, время периода все равно уже истекло. Кристиан сделал ничего не значивший бросок. Шайба, попав в щитки Третьяка, отскочила недалеко в поле. Оставалось три секунды. Марк Джонсон, который находился на синей линии, уже повернулся, чтобы отправиться в раздевалку. Но тут он услышал рев трибун и понял, что надо что-то делать. Он увидел расслабленные лица Первухина и Белялетдинова. В мгновение ока он прошмыгнул между ними и, оказавшись один на один с советским вратарем, сумел обыграть его кистевым броском.

Но что это? Гол или не гол? Красный сигнал почему-то не горит. Однако судья указывает, что гол засчитан. Оказывается, красный фонарь не зажегся потому, что уже горел зеленый, показывающий конец периода. Потом выяснилось, что надо доиграть еще одну секунду. Русские уже покинули площадку. Арбитр вновь приглашает их на лед, хотя это просто формальность".

В перерыве меня заменили Мыщкиным, заявив под горячую руку, что я подвел команду. Столько лет был незаменим, а тут "подвел"…

ет…" Невдомек таким людям, что каждый час своего 24-дневного отпуска мы, хоккеисты, ценим совсем не так, как другие. Ведь целый год ни на день не имеем права расслабиться, забыть о режиме! Ждем отпуска, как подарка.

А в Вышнем Волочке хорошо! Большой деревенский дом. Парное молоко. В семь часов мы уже на ногах и всей семейной командой — Таня, Дима, Иришка — отправляемся на озера. К обеденному костру кто-то несет лукошко грибов, кто-то банку ягод. Я всегда возвращался с рыбешкой. Вечером налаживал самовар (очень люблю это дело) и с 86-летним дедом долго гонял чаи. Дед рассказывал о том, как жили тут прежде, как власть переходила от белых к красным и наоборот… Я видел, что он явно гордится моим приездом перед соседями. А я был счастлив, что есть этот дом в Вышнем Волочке, где можно провести такой замечательный отпуск.

…В первом матче турнира на приз "Известий" 1980 года с командой Чехословакии ворота защищал Володя Мышкин. Наша сборная тогда проиграла — 4:5. На вторую игру поставили меня. Я старался, как в юные годы. Счет был 5:2 в нашу пользу, но это еще не все — организаторы турнира назвали меня лучшим вратарем.

Значит, удача вернулась? Празднуй, Третьяк! Но нет, я же говорю, что судьба крепко взялась за меня. Ух как крепко! Спустя полтора месяца мы поехали в Горький на обычный календарный матч первенства СССР. Автобус подвез команду к Дворцу спорта. Неся перед собой свою громоздкую сумку с вратарской амуницией, я стал спускаться по автобусным ступенькам. Правой ногой резко шагнул на землю и вдруг почувствовал резкую боль в ступне. Я сдавленно застонал. Ребята подбежали: что случилось? Полкоманды спустилось по этим ступенькам, и ничего, а я… Правая нога со всего маха угодила в яму. Когда сделали рентгеновский снимок, выяснилось: перелом. И это произошло незадолго до чемпионата мира!

Наложили гипс.

— На какое время? — спросил я врача.

— По меньшей мере на месяц, — твердо ответил он. Когда я на костылях появился дома, Татьяна ударилась в слезы: "Вот он — твой хоккей! Инвалидом тебя сделает…" Но ее огорчение, впрочем, быстро сменилось радостью — она поняла, что теперь-то я наверняка месяц, а то и больше, буду дома.