Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

На пристань встречать Шамиля вышли представители турецкого правительства и русского посольства. И те, и другие любезно предложили имаму и его семейству свои гостеприимные дома, но Шамиль поехал к своему тестю. Лишь через несколько дней он поселился в доме, выделенном для него главой стамбульского духовенства, который взял бывшего имама Дагестана и Чечни на свое попечение.

В первые же дни Шамиль посетил старинные мечети Аль-Сулейманш, Баязета, Султан Ахмеда. Тысячные толпы алимов и улемов во главе с шейхами и имамами сопровождали и встречали Шамиля у дверей величественных храмов.

Султан Абдул-Азиз устроил Шамилю пышный прием. С каким-то необъяснимым волнением подъехал Шамиль в дорогом фаэтоне в сопровождении главы духовенства к роскошному дворцу Топ-Капу на живописном берегу Босфора.

В тронном зале, где на высоком золотом кресле восседал Абдул-Азиз, свита султана при входе Шамиля встала на колени. Бывший вождь горцев Дагестана и Чечни в нерешительности на минуту остановился в дверях. Он не понял, что это значит, не мог примириться с мыслью, что, следуя примеру свиты султана, должен пасть на колени перед смертным и он. Ему казалось легче принять смерть, чем сделать это. Шамиль, гордо откинув голову, расправив плечи, твердо зашагал по шелковой ковровой дорожке к золотому трону.

Тучный, обрюзгший султан Абдул-Азиз грузно поднялся с кресел. Сделав несколько шагов навстречу Шамилю, он протянул руку, как это делали светские дамы в Питере и Калуге. Но Шамиль не поцеловал руки падишаха. Он пожал ее просто, как пожимает мужчина. Падишах уставился на бледное, с тонкими благородными чертами, очень печальное лицо воинственного имама. Шамиль, в свою очередь, проницательным взором мудреца окинул лоснящееся багровое лицо, влажные губы и тучную неуклюжую фигуру падишаха. За несколько дней пребывания в Стамбуле слуха его успели коснуться нелестные отзывы о правителе государства Османов. Кроме того, у предводителя горцев была давняя затаенная обида на единоверцев Турции — падишахов высокой Порты, которые за двадцать пять лет борьбы горцев с царским самодержавием ни разу ни одним рублем, ни одним ружьем не помогли ему. Шамилю оставалось лишь быть благодарным правителям Турции только за письма, с трудом проносимые в его вилайет, полные сочувствия, льстивых похвал, обещаний и подстрекательства против русских.

Стамбульская знать, пристрастная к показной роскоши, старалась удивить Шамиля блеском своих дворцов и хором, но имам предпочитал прогулки по узким улочкам бедняцких кварталов городских окраин, по жалким лавочным рядам мелких торговцев и кустарей, по мрачным кельям полуголодных муталимов многочисленных медресе. В глазах этих обездоленных простых людей он видел искреннюю любовь и симпатию к себе.

Однажды великий везир Махмуд-Надим, показывая Шамилю военные суда, спросил:

— В чем бы ты мог больше всего соперничать с нашей империей?

— Я мог бы соперничать в храбрецах, которыми прославились горы Дагестана и Чечни, — ответил Шамиль.

Имам несколько месяцев жил в Стамбуле в ожидании приглашения маккашарифа и шейхульислама Мекки. Однажды до него дошел слух о том, что султан снаряжает войско против египетского паши Исмаила, который якобы отказал доставить в Стамбул требуемое количество артиллерийского оружия и возмущает против падишаха народ Египта.

Шамиль попросил свидания с султаном. Явившись к главе государства, он спросил:

— Скажи, падишах, ты уверен в достоверности дошедших до тебя слухов?

— Так мне донесли мои люди, — ответил султан.

— Ты не сомневаешься в верности доносчиков? — снова спросил Шамиль.

Султан молчал. Тогда Шамиль сказал:

— Разумный правитель никогда не должен ограничиваться слухами, идущими с одной стороны. Он должен, при возможности, выслушать другую сторону и тогда предпринимать какое-то решение. Я это говорю из опыта своего правления. Мир изобилует людьми лжи, коварства, бесчестия и измены. Недобрые намерения нечестивцев можно пресечь путем проверки, ибо зло, творимое правителем против людей, со временем обращается в зло против него же, то есть человек, делающий зло другому, делает его и себе.

Султан продолжал молчать. Тогда Шамиль сказал:

— Отложи свое намерение. Нехорошо, если вы, единоверцы, будете поднимать оружие друг против друга. Я человек нейтральный во взаимоотношениях Египта с твоим государством. Разреши мне съездить к Исмаил-паше для выяснения истины.