Людмила Штерн - Жизнь наградила меня

Жорж прибыл в Советский Союз с телевизионной группой Эй-би-си для съемок советско-американского документального фильма «Звезды советского спорта». Агентство печати «Новости» два года готовилось к съемкам, и «товарищи» из АПН обхаживали Жоржа в Нью-Йорке, обсуждая, кого, где и как снимать. Не желая искушать судьбу, Жорж во время этих переговоров ни разу не обмолвился, что где-то в Союзе (дай Бог, если жива) осталась его единственная сестра. Но прибыв в Москву, он поставил чемоданы в холле «Украины» и заявил, что не начнет съемок, пока не разыщет сестру, проживавшую в 1918 году в Петрограде.

Нас разыскали. Я вспомнила, что дня за три до дядиного звонка к нам в квартиру приходили люди, визиту которых мы не придали никакого значения. Явился телефонный мастер сменить шнур. Угнетающе трезвый водопроводчик исправил в уборной текущий бачок. И даже наведался управдом. Без объяснения причин он осмотрел квартиру, похвально отозвался о кухонном гарнитуре, справился о мамином здоровье и, храня таинственную полуулыбку Джоконды, удалился. Очевидно, наш быт удовлетворил высокие инстанции, потому что Жоржу был вручен адрес и телефон.

Дядя оказался пятидесятисемилетним моложавым господином с курчавой серебристой шевелюрой и смеющимися глазами. Одет он был с головы до ног в замшу, курил крепкие сигареты «Кент» и от избытка сил казался наэлектризованным. Нас с Витей немало забавляло сходство брата и сестры. И не только внешнее. Оба обожали рубленую селедку, сыр «Рокфор» и печеночный паштет.

Оба не расставались с сигаретой. Оба были равнодушны к классической музыке и замечательно танцевали чарльстон. Оба были убеждены, что высшей формой человеческой деятельности является кино. Но самым поразительным было то, что дядя, которого увезли из страны в семилетием возрасте, прекрасно говорил по-русски, схватывая на лету и юмор, и незнакомые ему доселе нюансы городского сленга.

В личном плане Жорж оказался вдовцом и отцом семнадцатилетнего сына Франсиса. Семейная дядина жизнь сложилась драматично. После войны, оставив старенькую маму в Нью-Йорке (отец, Филипп Романович, уже умер), он уехал работать в Париж и женился там на очень красивой, но не очень талантливой французской актрисе Лиз Дюпре. Она пребывала в постоянной обиде на Жоржа за то, что он, «несмотря на свои связи», не может обеспечить ее главными ролями. Кстати, у Жоржа были, действительно, могучие друзья, включая Эдит Пиаф и Анук Эмэ.

В один прекрасный день Лиза объявила, что полюбила режиссера Б.Н. (который, очевидно, обещал ей роль первого плана в своем новом шедевре) и покидает Жоржа.

«А как же Франсис?»

«Не беспокойся, у него будет новый папа».

Жорж помчался к юристу, который сказал, что отсудить сына, родившегося во Франции, еврею-эмигранту с американским гражданством не удастся. И посоветовал ему тайно увезти мальчика в Америку, пусть Лиза, неверная жена, приезжает за ним в Нью-Йорк. На следующую ночь Жорж с Франсисом улетели в Штаты… Посыпались телеграммы, звонки и угрозы. Вскоре, соскучившись по сыну, Лиза прибыла в Америку. Ей всё понравилось: квартира, французский лицей, куда Жорж определил Франсиса, бабушка, няня и… сам Жорж. Она решила остаться с ними и только ненадолго вернуться в Париж – объясниться с любовником и разделаться с квартирой. Через две недели пришла телеграмма от Лизиных родителей, что дочь смертельно больна. Жорж с мальчиком прилетели в Париж и… успели на похороны.

Лиза умерла в возрасте тридцати шести лет от скоротечного рака горла.

После смерти жены Жорж с Франсисом обосновались в Нью-Йорке, и Франсис, по словам Жоржа, вырос абсолютно двуязычным.

Легко войдя в роль старшей сестры, моя мама допытывалась, почему Жорж не женится снова, и красочно описывала ужас одинокого старения. Жорж заверил нас, что одиночество ему не грозит. У него есть близкий друг, шведка Ула (читатель, запомни это имя!), и они подумывают съехаться. Пока что она живет в Стокгольме, работает гидом-переводчиком и даже собирается привезти в Советский Союз группу туристов. Дядя извлек из кармана фотографии, и мы повосхищались высокой блондинкой с чувственным ртом.

Вскоре в доме появилась вся съемочная группа в окружении «консультантов». Телефон трещал не замолкая. Лепились пельмени, дымился украинский борщ, на полу блестела поросль заграничных бутылок, повсюду валялись пачки американских сигарет и дядины замшевые куртки. Днем Жорж снимал свой фильм, вечера проводил у нас, и в гостиницу «Астория» возвращался далеко за полночь. На пятые сутки Жорж проснулся от тихого бормотанья и, открыв глаза, увидел в своем номере двух «консультантов» из АПН. Было три часа ночи, в номере ярко горел свет.