Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 1

…С Лёней договариваюсь печатать ночью. Дома никого нет, крашу лампу нитрокраской и собираюсь спать, но не успеваю: в 1:30 я должен быть у Лёни. Степанов сидит с бумагами, просит подождать ещё. Я соглашаюсь ждать ещё час и ложусь спать. Он будит нас — через два. Готовимся к печати до четырёх. Лёня печатает себе и глянцует, я ассистирую. Ближе к утру печатаю свои фото с Нового года в одиночестве…

В 7:40 захожу в свой вагончик. Все уже проснулись, но, как всегда, выясняют, когда звонил будильник, сколько времени точно, ищут виноватого. Я уверяю, что виноват лишь тот, кто не завёл будильник. Съедаю два яйца, кусок сырка с чаем.

На работе, в бытовке — галдеж. Сашка Гаврилов с «Беларуси» ставит ультиматум Вяковлеву.

— Часы посрезали, наряды не дают, — говорит он. — Да и какие могут быть наряды, когда работа такая, что больше стоишь: грузить лёд в ящик и ждать, пока «Кировец» его отвезёт!.. Или возвращайте почасовую, или я ухожу…

Его поддерживает крановщик Половатюк.

— Нас с февраля перевели на «сделку», а нет ни норм, ни расценок, — возмущается он. — Как так можно работать?

— Был я у Плутановой, в ОТиЗе, — оправдывается Омаров. — Она заявляет, что было указание Падикина: часы переработки всем «срезать».

Вскоре — легки на помине — появились: главный инженер, Падикин, Сорочин, Иванцов. Падикин «извивается ужом».

— Никакого распоряжения я не давал. Все часы оплатим, идите работайте, ребята, — проговорил он, будто всё уже согласовал с бухгалтерией. Для убедительности записал, у кого сколько часов «срезано» и ушёл «выяснять».

«Срезали» у десяти человек от 30 до 150 часов.

Омар хотел дать мне какое-то задание, но Вяковлев перебил его.

— Отрежь в РПБ полосы 3-х мм железа, — сказал он, — и свари их вместе, как балку, под пол кабины.

Витёк даёт мне бумажку с размерами. Иду в РПБ, нахожу лист железа и отрезаю на гильотине полоски. До обеда сварщики были заняты.

Захожу домой, чтобы собрать лампу. Дома были Гоша и Вова: не смогли утром за час собраться на работу и теперь прогуливают. Изучаю свой расчётный листок: за январь — 62 рубля, за февраль — 56 рублей. Возвращаюсь в бытовку.

Вяковлев просит Витю сварить мои железки. Он их сваривает, я сравниваю получившуюся балку с остатками старой, сгнившей. Оказалось, сначала нужно было полосы согнуть по лекалу, то есть, теперь придётся изделие разрезать и собрать по новой. Витя был «занят». Чекурин ушёл в 16 часов, и Витя исчез вслед за ним. Мне остаётся заниматься своей «чудо» -лампой…

…Вечером в клубе — общее собрание. По его окончании меня подзывает Иванцов, уточняет обстоятельства моего понижения в разряде, обращается к Плутановой, чтобы разобралась, а меня просит держать его в курсе…

Дома Люды не оказалось, оставил свой подарок у её двери и отбыл домой.

В субботу встаём с Лёшкой за два приема: сначала в 8 утра и окончательно — в 10:30. Остальные — на работе. Завтракаю, чем бог послал, в свинарнике, оставленном Гошей и Вовой. Пишу дневник, записываю на кассетник свой романс — посвящение девушкам отряда.

Пришёл Синаев и выдал маленький сюжет для детектива: руководитель его группы на службе в Москве доложил «куда надо» о «контакте» нашего судьи с американской подданной Олей, 39-го года рождения. Сейчас его «таскают»…

Гоше пришла телеграмма от матери: «Гоша, почему молчишь?». Причём, вчера он выслал ей 100 рублей, то есть, перевод ещё был в пути…

К 14 часам Гошка собирается на футбол. Идём с Лёшкой болеть за него. Адонин тоже «болел», как заводной кричал на морозе ахинею, рискуя простудиться. Гоша закатил гол в пустые ворота и не забил ещё два верных.

…Огонёк зовёт на день рождения Митяя. В 20 часов собрался основной состав нашей компании с девушками из «шкатулки». Иосиф зачем-то притащил незнакомого нам Володю из калининградского ЛОВД.

…После третьей рюмки Митя начал свою речь. Начал, как обычно, издалека, из такого далёкого, что так и не пришёл в пункт назначения.

— Центр растёт, а бедная периферия — нет, — трагически начал он. — Эвенки так и остались за бортом культуры…

Разгорается диспут о расовой дискриминации. Олег выступает её приверженцем.

— Эвенки ни на что не способны, кроме питья водки, — уверен он.

— А народные художники, музыканты тогда откуда берутся? — попытался возразить Гошка.

— Они с молодости отрываются от Родины и уже не могут туда вернуться, заражённые цивилизацией, — пояснил, скорее запутал нить разговора Иосиф.

Через несколько тостов Митя опять, но с бОльшим трудом, привлёк общее внимание и продолжил было мысль о никчёмности провинциальных городишек. Его речь благополучно прервал широкой и красочной иллюстрацией Иосиф, рассказывая о недавнем посещении Благинска.