Идо Нетаньяху - Последний бой Йони

Говорили кратко, подробнее обсуждалось только участие авиации. Рам Леви, летчик-резервист, назначенный лететь в первом самолете, полагал, что немало вопросов, касающихся роли авиации, так до конца и не было решено. Это противоречило обычно действующим нормам. Леви поднял некоторые вопросы перед собравшимися, но никто на них не ответил. «Мне не дали ответов на беспокоившие меня вопросы. Не было времени запланировать все, а возможно, и не хотели давать ответов — поскольку определенные ответы могли осложнить дело; недосказанность предполагала, что ты сможешь действовать более гибко». Айнштейн на клочке бумаги отметал для себя некоторые пункты — например, частоты для радиосвязи и разные коды для передач. Вместо аккуратной папки, которую он привык получать даже перед простыми учениями, именно эти заметки служили ему во время операции.

Екутиэль Адам подвел итог заседанию. В конце его выступления кто-то спросил: кто будет заместителем Шомрона во время операции? И Адам тут же на месте назначил Матана Вильнаи. Как предусмотрено планом, сводный отряд пока что отправится в Шарм, чтобы сократить расстояние до Энтеббе, и там будет ждать правительственного решения. Четыре самолета будет сопровождать летучий КП в «Боинге-707», который из-за разницы в скорости полета вылетит через несколько часов после отряда и нагонит его в небе Восточной Африки. В самолете КП будут в числе прочих генерал-майор Бени Пелед, ответственный за авиационную часть, и глава Оперативного отдела, генерал-майор Екутиэль Адам, ответственный за всю операцию.

После инструктажа Йони подошел к Шики Шани: «Покажи мне еще раз точное место, где ты нас высадишь». Для Йони это было типично: хотя он спросил для себя, у него, несомненно, была еще одна цель — убедиться, что Шани четко понимает свою роль во всем, что касается того, как будут выезжать машины. Они склонились над длинным столом инструкторской, рассматривая план летного поля и пункт высадки отряда. При этом Шани сообщил Йони, что собирается приземлиться в Энтеббе и в том случае, если фонари на взлетно-посадочной полосе не будут гореть и радару самолета будет трудно определить полосу. «Это частный альтернативный план нашей эскадрильи, — сказал Шани. — Если мы не находим полосу, мы прикидываемся гражданским самолетом, попавшим в затруднительное положение, и просим по радио контрольную башню включить освещение».

Йони обрадовался этой идее. «Он мне сказал: „Это отличная идея“, — рассказывает Шани. — И побежал, чтобы рассказать об этом кому-то из своей компании, как будто они сами бились над этой проблемой и вот теперь им дали подходящий ответ. Потом Йони схватили разные высшие офицеры и стали прижимать его к стенке. Я не стал ждать его, пошел к летчикам, мы сидели разговаривали на улице на траве».

Шани очень ценил Йони. «Мы были одного с ним звания, но я испытывал к нему уважение как к человеку, который, я знал, гораздо выше меня, — говорит Шани. — Моя оценка Йони строилась на… знакомстве с его личностью — частично по моим собственным наблюдениям, а частично по рассказам окружающих, создавших определенно героический образ. В нем сочетались выдающийся боец и интеллектуал… В моем представлении однозначно возник образ исключительной личности. Йони для меня встал в один ряд с могучими личностями нашей древности».

Цви, пилот-резервист у Шани, слышал от него о Йони фразу; которая врезалась ему в память. Йони проходил недалеко от них, и Шани сказал Цви: «Такого бойца у нас в стране еще не было».

Старый штурман не ожидал подобных слов от командира эскадрильи, которого знал много лет. «От Шани получаешь комплимент раз в полвека. Он человек серьезный, — объясняет Цви, — мы ведь с детства воспитаны на рассказах о героях прошлого. И услышать вдруг такую оценку от Шани было поразительно».

Шани еще сказал Цви: «…И шанс его при этом уцелеть — фифти-фифти».

В субботу утром начальник Генштаба, глава Оперативного отдела и командир эскадрильи встретились с главой правительства, министром обороны и министром иностранных дел. Начальник Генштаба получил утром доклад от главы разведки, генерал-майора Шломо Газита, по оценке которого, имеющиеся разведывательные данные действительно позволяют выполнить операцию. Перед тремя членами правительства представлен был план армии по освобождению захваченных, и начальник Генштаба однозначно заявил, что он его поддерживает и рекомендует. На основании этой рекомендации Рабин собрал специальную группу министров и после краткого обсуждения, на котором Перес выразил энергичную поддержку военной акции, группа утвердила план. На два часа пополудни назначено было заседание всего правительства. Именно оно решит в конечном счете, идти на операцию или нет.