Мик Уолл - Black Sabbath. Добро пожаловать в преисподнюю!

Однако к 1986 году карьера Хьюза пошла на спад. Его сольный альбом, пусть и получивший заслуженные похвалы, провалился. Следующий проект, альбом 1982 года с гитаристом-виртуозом Пэтом Троллом, недавно ушедшим из Pat Travers Band, тоже получил хорошие отзывы от критиков, но не убедил фанатов. После этого обсуждались разные «проекты» с его участием – в том числе группа с бывшим гитаристом Thin Lizzy Гэри Муром, тогда подписанного на лейбл Ардена Jet, и закончилось все лишь тем, что он записал пару треков на альбоме Мура Run For Cover (1985). По крайней мере, последний попал в Топ-20 хит-парада. Но любые надежды Хьюза на возвращение к лучшей форме были перечеркнуты «многочисленными вредными привычками – самой разрушительной из которых, конечно, стал кокаин».

Гленн Хьюз сейчас «в лучшей форме, чем, наверное, был когда-либо в жизни». Он уже много лет свободен от наркотиков и алкоголя и восстановил карьеру, выпустив хитовые альбомы с Black Country Communion – супергруппой, в которой также играют гитарист Джо Бонамасса и барабанщик Джейсон Бонэм, – и сольным проектом, в котором участвуют бывшие музыканты Stone Temple Pilots, гитарист Дон Де Лео и его брат-басист Роберт Де Лео. Но в 1986 году, когда Тони Айомми пригласил его спеть на своем сольном альбоме, он, напротив, пребывал в худшей форме.

– Я знал Тони еще с тех времен, когда Trapeze выступили на разогреве у Sabbath на ночном концерте в Бирмингеме, как раз после того, как вышел Paranoid, и они попали на Top Of The Pops . Я считал их самой тяжелой группой из всех, что мне доводилось слышать.

Они снова встретились, когда Black Sabbath и Deep Purple выступили вместе на фестивале California Jam в 1974 году.

– Мы знали друг друга, так что тусили вместе.

Главное отличие восьмидесятых, по словам Хьюза, состояло в том, что «в семидесятых нам говорили, что кокаин не вызывает привыкания, и можно в любой момент бросить. А когда ты молод, ты можешь совать в нос до хрена всего. У нас были запои по шесть-семь дней. Тем не менее в семидесятых я хотя бы наполовину контролировал ситуацию, и, думаю, Тони тоже считал так же. Но вот в восьмидесятых я вообще перестал себя контролировать».

Кроме кокаина и алкоголя, у Хьюза, похоже, было нездоровое пристрастие к шоколадным батончикам и фастфуду, и он набрал немало лишнего веса – «весил килограммов 95», по его подсчетам, «и просто ужасно себя чувствовал. Такой низкой самооценки у меня никогда еще не было». Когда-то, в Deep Purple, он был богатым человеком, но в последующие годы его банковский баланс почти опустел – кокаин отобрал у него сначала деньги, потом жизнь. Единственное, что оставалось, – голос, по общему признанию, один из самых чувственных и сладкозвучных во всей рок-музыке. Именно это качество больше всего впечатлило Тони Айомми, когда он снова встретился с Гленном на студии «Чероки».

– Тони никогда не видел меня за работой. Даже пьяный я мог петь – не на сцене, но в студии. Я не мог говорить, но петь мог всегда.

Первой песней, для которой Гленн «написал несколько строчек», стала мрачная баллада под названием No Stranger To Love, мелодичная пауэр-баллада, типичная для восьмидесятых. Можно практически ощутить запах сухого льда, слыша страдающую гитару Айомми и развитие Хьюзом этой темы. Все прошло настолько хорошо, что Тони позвал Гленна снова вернуться и попробовать свои силы на еще одной вещи, сочиненной во времена работы с Фенхольтом; она называлась Danger Zone. Хьюз снова наспех сочинил текст, и за пару часов они записали всю песню.

А после этого, вспоминает Хьюз, «Тони, судя по всему, позвонил Дону Ардену, потому что меня спросили, не смогу ли я записать весь альбом. И я согласился, потому что мне нравится Тони. Он не давал мне выпивки. Не давал мне наркотиков. Я нашел свою нишу. Но мы говорили на одном языке. Все было хорошо, мне нравилось, куда мы идем с этой пластинкой. Было весело. Тони уж точно не считал это альбомом Black Sabbath».

Альбом, получивший название Seventh Star , определенно не был работой Black Sabbath. Единственным, что связывало его с группой, были редкие куски фирменного «саббатовского» шероховатого листового металла, извлекаемого Тони Айомми из гитары. Он никогда не был соло-гитаристом уровня Ричи Блэкмора или Джимми Пейджа, так что бо́льшая часть материала на альбоме звучала как безликий мелодичный рок середины восьмидесятых.Даже обязательный к тому времени мини-инструментал Sphinx (The Guardian) со звуками ветра и меланхоличным синтезатором, переходящий затем в зловещую заглавную песню, похож скорее на пушистого пуделя а-ля Bon Jovi, а не на мохнатого мамонта Black Sabbath. В таком новом контексте композиции вроде откровенно мелодраматичной завершающей песни альбома, In Memory, смеси легкой акустики и спрятанных в тень электрогитар, вставали прямо в ряд с той рок-музыкой, которая привлекала слушателей американского радио: где-то между «квазитяжестью» Scorpions и столь же предсказуемыми Whitesnake. А Angry Heart, например, звучала похоже на Foreigner или других гигантов AOR середины восьмидесятых.