Юрий Галенович - Гибель Лю Шаоци

Лю Шаоци был столь подавлен тем, что услышал, что все время, пока длилась эта встреча, хранил молчание. И после нее он продолжал молчать. Только спустя несколько часов в кругу семьи Лю Шаоци сказал: «Я не понимаю, что происходит; но я постараюсь не отставать от развития ситуации!» [57] Там же, с. 6, .

Лю Шаоци был поражен тем, что утрачивает связь, которая, как он думал, у него раньше была не только с детьми, но и с народом, даже с теми людьми, с которыми он общался каждый день. К удивлению Лю Шаоци, оказывалось, что в этой обстановке, да и, собственно говоря, вообще в КПК и в КНР при единоличной власти Мао Цзэдуна, в существовавшем тогда китайском обществе, структуру которого он так долго создавал вместе с Мао Цзэдуном, люди готовы были легко отказаться от уважения к нему, к его делам. Очевидно, что Лю Шаоци мучил вопрос о том, почему так происходило; он искал ответ на него везде и всюду и, вероятно, поэтому счел нужным беседовать с людьми, которые держались за свои должности, докладывая «куда надо» о всех его словах и поступках.

Понимал ли Лю Шаоци уже тогда, что Мао Цзэдун действительно ведет против него борьбу как против смертельного врага, т. е. что речь идет о его жизни? Во всяком случае, Лю Шаоци был загнан в тупик; он много размышлял и никак не мог прийти к окончательным выводам. При этом он продолжал подчиняться правилам, установленным в КПК. Из них, в частности, следовало, что партией, которого обвиняли в совершении политических ошибок, должен был давать разъяснения, оправдываться.

О презумпции невиновности в партии, руководимой Мао Цзэдуном, да и самим Лю Шаоци, речи никогда не было. Если вождь или его соратники полагали, что кто-то виноват, то человеку приходилось оправдываться. Его оправдания обычно использовались как лишнее доказательство его же вины. Это был заколдованный круг. Это была бесчеловечная практика бесчеловечной машины власти, рожденная бесчеловечной теорией в бесчеловечных умах.

После того как Лю Шаоци был отстранен от работы, «отведен (отставлен) в сторону», внутри руководства партии, в недрах партийного аппарата (в данном случае имеются в виду только внутрипартийные структуры, действовавшие по заданию Мао Цзэдуна, или люди, выполнявшие его указания) начался процесс определения характера ошибок в политической деятельности Лю Шаоци. При этом с самого начала подразумевалось, что его действия были ошибочными; стороны в конфликте внутри руководства КПК и КНР находились в неравном положении: нападающая сторона была не обязана реагировать на разумные доводы обвиняемого. Лю Шаоци же должен был оправдываться, объяснять свои действия, каяться и признавать ошибки.

Подчеркнем, что расследование велось по партийной линии. На деле Лю Шаоци был лишен сразу же всех политических и гражданских прав. Он уже не имел возможности действовать не только как председатель КНР, но и как гражданин КНР. Нормы Конституции КНР на него не распространялись. В понимании партии Мао Цзэдуна внутрипартийные решения и разбирательство были вне и выше Конституции и законов государства.

Расследование по партийной линии было также дальнейшим (скажем, по сравнению со сталинским периодом в ВКП(б) и СССР) шагом Мао Цзэдуна по усовершенствованию системы преследований своих политических противников или тех, кого он считал таковыми. Расследование по партийной линии не требовало передачи дела в судебные органы, не требовало соблюдения каких бы то ни было законов. Оно становилось как бы внутренним, своего рода семейным делом партии. Обвиняемый или преследуемый как бы выводился из категории граждан КНР и оставался только собственностью или принадлежностью партии, имуществом партии, с которым она могла поступить по своему произволу; при этом партия — это был исключительно Мао Цзэдун. Основной принцип партийна: «Я — человек партии и признаю суд только моей партии» — был возведен в абсолют, использовался для бесконтрольной расправы с людьми, для того, чтобы творить беззакония.

Для этого существовала целая система тюрем, концентрационных лагерей или лагерей трудового перевоспитания, в которых люди испытывали мучения, но обратиться в суд у них не было даже формальной, не говоря уже о физической возможности, так как все эти репрессии стали внутрипартийными, не касались никого, кроме партии, ее высшего суда, т. е. мнения Мао Цзэдуна и тех политических чиновников, кому он доверял в тот или иной момент или исторический период, которым и поручалось расследование такого рода дел, вынесение приговоров и их исполнение все по той же партийной линии.