Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер - пять художниц и движение, изменившее современное искусство]

Вскоре после первого свидания Ли с Мондрианом «Американские художники-абстракционисты» провели пятую ежегодную выставку. Леже и Мондриан были среди 33 художников, представивших на ней свои картины и скульптуры [382] Rembert, «Mondrian», 46. . На открытии Мондриан сопровождал Ли; они вместе внимательно рассматривали каждую работу. Голландец был немногословен, но постарался хоть чуть-чуть сказать о каждом полотне. «Он спрашивал: „Это кто?“, а затем давал короткий комментарий. И вот мы подошли к полотну Ли Краснер. Мондриан задал вопрос: „Это кто?“ И я ответила: „Это я“. И почувствовала, как к горлу подступает тошнота, — вспоминала Ли тот момент. — А он сказал: „Очень сильный внутренний ритм. Сохрани его“» [383] Oral history interview with history interview with Lee Krasner, November 2, 1964–April 11, 1968, AAA-SI. . Несколько слов, произнесенных тогда Мондрианом, имели для Ли огромное значение. И не только из-за огромного веса в мире искусства человека, который их произнес. Для художника в те дни иметь «ритм» означало, что у его живописи есть единство и «дух» и она не является простой серией случайных мазков на холсте. Ганс Гофман тоже говорил, что «высшее качество живописи — это всегда ритм» [384] Dewey, Art as Experience , 56–57; Martica Sawin, Nell Blaine , 20. . Признание Мондрианом этого свойства у творчества Ли осталось с ней до конца жизни. Как она говорила, эта оценка навсегда сохранилась «в каком-то уголке души. Я стараюсь ей соответствовать, чего бы это от меня ни потребовало» [385] Oral history interview with history interview with Lee Krasner, November 2, 1964–April 11, 1968, AAA-SI. .

Ли перестала писать полотна в мондриановском стиле примерно в то же время, когда познакомилась с этим художником. Тем не менее эти упражнения существенно улучшили и укрепили ее живопись. Это стало совершенно очевидным в последующей серии ее картин, где соединялось влияние Мондриана, Пикассо, Матисса, Миро и Горки. Эти работы притягивали внимание изобилием концепций, которые пропустила через себя художница, и освоенных ею методик. Все это позволило Краснер сделать в высшей степени индивидуальное творческое заявление. Наконец-то сама Ли со всей ее буйной силой раскрывалась на холсте в насыщенной палитре красок, нанесенных густыми, смелыми мазками, и в свободном использовании черного контура. С его помощью она могла разрезать плоскость пополам резко, по прямой. Или совершить пируэт, получив причудливую кривую, словно устремившуюся в бесконечность. Ли летала. Это было потрясающе, и не в последнюю очередь потому, что ей потребовались недюжинные усилия, чтобы достичь точки, в которой она наконец смогла громко заявить о себе как художник: «Вот она я, я существую!»

Новый стиль Ли привлек внимание официальных лиц Федерального художественного проекта, в обязанности которых входило решение о том, заслуживает ли тот или иной художник права на создание фрески. В 1941 г. глава соответствующего отдела проекта в Нью-Йорке предложил Ли подготовить эскизы для оформления радиостанции WNYC. Она стала одним из четырех художников (среди них был и патриарх американского абстракционизма Стюарт Дэвис), которых попросили написать по фреске для студий этой радиостанции [386] Landau, Lee Krasner: A Catalogue Raisonné , 76; Landau, «Lee Krasner’s Early Career, Part One», 16. . Работу, которая в итоге принесла Ли всеобщий почет и уважение, ей поручили в значительной мере благодаря образованию. Краснер дала его себе сама, не просто занимаясь искусством, но и всесторонне изучая его. Ли понимала: великий художник должен иметь нечто большее, чем твердую руку и сильное запястье. Ему нужна особая способность видеть , а развитие этого навыка, как, впрочем, и любого другого, требует времени и постоянной практики. (Мондриан, например, считал свой взгляд настолько пронзительным, что старался не поднимать глаз, чтобы не смотреть прямо на других людей [387] Rembert, «Mondrian», 78n75–76. .) Ли тоже сумела развить в себе способность видеть как состоявшийся художник. Не зря Клем Гринберг сказал: «В сороковых годах в живописи у Краснер был лучший глаз во всей стране» [388] Landau, Jackson Pollock , 86; It Is 3 (Winter — Spring 1959): 10; Landau, «Krasner’s Past Continuous», 71. Гофман однажды сказал: «Видеть без осознания… это почти слепота. „Видеть“ и осознавать — это визуальный опыт, искусство. Нам нужно научиться видеть». .

В начале ноября 1941 г. Ли случайно столкнулась неподалеку от своего дома № 51 по Восточной Девятой улице с греческим художником по имени Аристодимос Калдис. Он был на редкость колоритной личностью: пузатый, с длинными темными волосами, торчащими во все стороны. Так вот, спутником грека в тот день оказалась его полная физическая противоположность. Это был безупречно аккуратный, элегантно одетый мужчина вообще без волос. Он посмотрел на Ли и сказал: «Вы художник». Потом Краснер вспоминала, как подумала тогда: «Боже, да он обладает магической проницательностью». И продолжала: «Я спросила: „А откуда вы знаете?“ А он вместо ответа указал на мои ноги в пятнах краски». Калдис представил своего спутника Ли. Наблюдательным человеком оказался Джон Грэм [389] Landau, Lee Krasner: A Catalogue Raisonné , 306; Lee Krasner, interview by Ellen G. Landau, AAA-SI; Naifeh and Smith, Jackson Pollock , 391; Levin, Lee Krasner , 164; Rose, Lee Krasner , 45. . Ли, конечно же, читала его книгу «Система и диалектика в искусстве». Та оказала на девушку огромное влияние, особенно теория подсознательного как источника художественных образов [390] Lee Krasner , interview by Barbara Novak, videotape courtesy of courtesy PKHSC; Lee Krasner, interview by Barbaralee Diamonstein, provided by Dr. Barbaralee Diamonstein-Spielvogel, interviewer and author, from Inside New York’s Art World , 201. . С учетом того, насколько сильно пересекались круги общения Ли и Грэма, было довольно странно, что они до сих пор не знали друг друга. Краснер решила тут же исправить эту ситуацию, пригласив обоих мужчин в мастерскую посмотреть ее работы. Они зашли, увидели и обсудили картины и ушли. На этом, казалось, все и кончится. Но через несколько дней Ли получила по почте записку.