Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

Примечание 2. В отношении шпионажа лиц, упомянутых в ст.193-1 настоящего Кодекса, сохраняет силу ст.193-24 того же Кодекса. [9 января 1928 г. (СУ № 12. Ст. 108)].

-7. Подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации, совершенный в контрреволюционных целях путем соответствующего использования государственных учреждений и предприятий, или противодействие их нормальной деятельности, а равно использование государственных учреждений и предприятий или противодействие их деятельности, совершаемое в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций, влекут за собой – меры социальной защиты, указанные в ст.58-2 настоящего кодекса. [6 июня 1927 г. (СУ № 49. Ст. 330)].

-8. Совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов, хотя бы и лицами, не принадлежащими к контрреволюционной организации влекут за собой – меры социальной защиты, указанные в ст.58-2 настоящего кодекса. [6 июня 1927 г. (СУ № 49. Ст. 330)].

-9. Разрушение или повреждение с контрреволюционной целью взрывом, поджогом или другими способами железнодорожных или иных путей и средств сообщения, средств народной связи, водопровода, общественных складов и иных сооружений или государственного и общественного имущества, влечет за собой – меры социальной защиты, указанные в ст.58-2 настоящего кодекса. [6 июня 1927 г. (СУ № 49. Ст. 330)].

-10. Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст. ст. 58-2—58-9 настоящего Кодекса), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой – лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.

Те же действия при массовых волнениях или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении, влекут за собой – меры социальной защиты, указанные в ст.58-2 настоящего кодекса. [6 июня 1927 г. (СУ № 49. Ст. 330)].

-11. Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собой – меры социальной защиты, указанные в соответствующих статьях настоящей главы. [6 июня 1927 г. (СУ № 49. Ст. 330)].

-12. Недонесение о достоверно известном, готовящемся или совершенном контрреволюционном преступлении влечет за собой – лишение свободы на срок не ниже шести месяцев [6 июня 1927 г. (СУ № 49. Ст. 330)].

-13. Активные действия или активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственной или секретной (агентура) должности при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны, влекут за собой – меры социальной защиты, указанные в ст.58-2 настоящего кодекса. [6 июня 1927 г. (СУ № 49. Ст. 330)].

-14. Контрреволюционный саботаж, т. е. сознательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленно небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата, влечет за собой – лишение свободы на срок не ниже одного года, с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты – расстрела, с конфискацией имущества. [6 июня 1937 г. (СУ № 49. Ст. 330)].

Примечания: * Глава первая введена в действие со времени вступления в силу Положения о преступлениях государственных, принятого 3-й сессией III созыва Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР 25 февраля 1927 года (СЗ 1927 г. № 12. Ст. 123). ** Ст. ст. 58-1а—58-1г введены в действие со времени введения в действие пост. ЦИК СССР 8 июня 1934 г. (СЗ № 33. Ст. 255).

Даты: 1938

Источник: Уголовный кодекс РСФСР. С изменениями на 1 июля 1938 г. М.: Юридическое издательство Наркомюст СССР, 1938. С. 27–32.

Клётный Александр Леонтьевич (1891–1959). Его родителями были «запасной старший писарь Леонтий Васильевич Клетный и законная жена Агафья Захарьевна, урожденная Кильчицкая, оба православного вероисповедания». Согласно другим записям, его отец был казаком Полтавского общества Полтавской волости. Окончил Киевское реальное училище Святой Екатерины, поступил на экономическое отделение Киевского коммерческого института (1911). Изучению иностранных языков в институте тогда уделяли особое внимание. В метрикуле (зачетной книжке) Клетного есть записи о сдаче экзаменов по английскому, немецкому и французскому. Японский и китайский языки у него преподавал японовед с мировым именем академик Николай Конрад и японец Накахара, который тогда находился в Киеве. С ноября 1912, согласно свидетельству о воинской повинности, «казак Полтавской волости Клетный А. Л. зачислен в ратники ополчения второго разряда». В годы Первой мировой войны ему была предоставлена отсрочка от мобилизации до окончания института. В это время он дважды побывал в командировке в Японии, где в Токийском университете изучал лесное хозяйство и совершенствовал японский язык. Первая командировка растянулась на год, вторая – на несколько месяцев. Этого хватило, чтобы овладеть языком. В Институте ботаники Украины хранился гербарий японской флоры, собранный в 1914 студентом Киевского коммерческого института Клетным. В сентябре 1925 прибыл переводчиком в Генеральное консульство СССР в Сеул. Там в 1927–1930 генеральным консулом СССР работал Иван Андреевич Чичаев, он же возглавлял резидентуру советской разведки. Чичаев завербовал сотрудника японской политической полиции, от которого в дальнейшем поступала важная информация. Наиболее важным документом, полученным от него в 1929 году, был меморандум маршала Танаки. Встречи с источником, от которого был получен меморандум, И.А. Чичаев проводил вместе с А.Л. Клётным, используя его в качестве переводчика. В 1930 А.Л. Клётного переводят в Японию переводчиком полпредства СССР в Токио, где он продолжал выступать в роли переводчика при встречах резидента ИНО с агентурой. С 1933 до ареста 17 сентября 1938 возглавлял кафедру японского языка в Военной академии РККА им. М.В. Фрунзе и переводил документы в 7-м отделе Главного управления госбезопасности НКВД. Клётный, кроме японского и китайского, владел украинским, корейским, английским и немецким языками. А.Л. Клётного содержали в Бутырской, Лефортовской тюрьмах и во внутренней тюрьме на Лубянке. В допросах участвовал нарком внутренних дел Л.П. Берия. Мерами физического воздействия и шантажом от него добились признания в шпионаже в пользу Японии. В июне 1946 в Чите он отказался от своих показаний. В 1938 он и другой японовед, В.М. Константинов, проходивший по тому же делу, не предстали перед закрытым заседанием Военной коллегии Верховного Суда СССР. Приговор, вынесенный в этом случае, был бы однозначен – ВМН. Заседание Военной коллегии по делам Клётного и Константинова было отсрочено на два года руководством 1-го (разведывательного) Управления НКВД, которое использовало их в 1938–1940 для перевода оперативно важных документов. 24 июня 1940 состоялось закрытое судебное заседание Военной Коллегии Верховного суда СССР. В протоколе значилось: «Предварительным и судебным следствием установлено, что Клетный и Константинов, будучи завербованы японской разведкой для шпионской деятельности против СССР, на протяжении длительного периода времени передавали японской разведке сведения, составляющие государственную тайну СССР, таким образом совершили преступление – Клётный предусмотренное ст. ст. 58-1а и 58–11 УК РСФСР и Константинов ст. ст. 58-1б и 58–11 УК РСФСР», что обвиняемые Клётный и Константинов признались в суде в том, что они являются японскими шпионами. Приговор звучал так: «Клётного Александра Леонтьевича и Константинова Владимира Михайловича лишить свободы в ИТЛ, сроком на 20 лет каждого, с поражением прав на 5 лет и конфискацией лично принадлежащего им имущества. Срок наказания исчислять Клётному с 17.1Х.1938 г. и Константинову с 20.VIII.1938 г. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит». В августе 1941 года по этапу их доставили в Читинскую пересыльную тюрьму. Работал в «спецорганизации» для заключенных. Начальник отдела контрразведки Читинского управления КГБ в 1980-х годах полковник Сергей Иннокентьевич Кудреватых вспоминал, что в 1942, когда он лейтенантом был призван в органы госбезопасности, ему посчастливилось познакомиться, а потом долгое время работать с А.Л. Клётным. Со слов Кудреватых, начальник управления И.Б. Портнов, узнав, что в Читу прибыли знатоки японского и китайского языков, приказал перевести арестантов во внутреннюю тюрьму. Для них оборудовали в камерах кабинеты и спальни, собрали необходимую библиотеку, обеспечили нормальным питанием и привлекли к переводу и обработке документов, получаемых разведкой в Маньчжурии, работе с китайскими перебежчиками, а позднее – с японскими военнопленными. А.Л. Клётный провёл в Читинской внутренней тюрьме девять лет. С.И. Кудреватых вспоминал, что А.Л. Клётный обладал энциклопедическими знаниями, в совершенстве знал все диалекты японского языка, японские обычаи и традиции, мог быстро установить контакт с японцем и получить необходимую информацию. В этом С.И. Кудреватых убедился, когда в 1946–1949 ему приходилось работать с японскими пленными по розыску свидетелей подготовки бактериологической войны и по другим делам. В 1942 Клётный составил сборник в трёх томах о белой эмиграции в Маньчжурии, в 1944–1945 подготовил уникальную научную работу, двухтомник «Маньчжурия. Забайкальское направление», в которой, наряду с описанием природных особенностей регионов Маньчжурии, на основании разведывательных данных указал численность населения, национальный состав, в том числе наличие русских эмигрантов, их общественные организации, размещение японских спецслужб, данные о Хайларском укрепрайоне и другие сведения. Эта работа использовалась военным командованием и органами госбезопасности во время подготовки и проведения Маньчжурской стратегической наступательной операции в августе 1945. Во время боевых действий с 16 августа по 17 сентября 1945 в составе оперативной группы УНКГБ по Читинской области А.Л. Клётный находился в Маньчжурии для определения ценности захваченных документов японских разведывательных и контрразведывательных органов. По архивным данным ФСБ, «по этим документам им было установлено свыше 700 агентов японской разведки в Китае и СССР». В марте 1950 А.Л. Клётного этапировали из Читы в Хабаровск. Совместно с В.М. Константиновым они обрабатывали трофейные японские документы. 23 июня 1951 Особое Совещание при МГБ СССР по просьбе Хабаровского УМГБ снизило А.Л.Клётному срок наказания на 5 лет [ЦА ФСБ России]. 6 августа 1952 начальник УМГБ по Хабаровскому краю полковник Л.Ф. Галкин направил письмо заместителю министра государственной безопасности СССР генерал-лейтенанту В.С.Рясному о В.М.Константинове и А.Л.Клётном: «…в связи с завершением большой работы над трофейными документами, сопровождавшейся активным участием вышеуказанных заключенных – крупных специалистов по японскому языку, ходатайствовать пред Вами об их досрочном освобождении по решению Особого Совещания при МГБ СССР». Особое Совещание, возглавляемое министром С.Д. Игнатьевым, 19 ноября 1952 освободило В.М.Константинова и А.Л. Клётного, 14 лет не прекращавших разведывательной, контрразведывательной и научной работы в тюремных условиях. Освободило не полностью, а с правом проживания только в Хабаровске. Они продолжали работать референтами в УМГБ – УКГБ по Хабаровскому краю. Проживали на квартирах в городе. Только после реабилитации 26 мая 1956 Военной Коллегией Верховного Суда СССР В.М. Константинов и А.Л. Клётный обрели полную свободу.