Владимир Губарев: А-бомба. От Сталина до Путина

Именно с такой точки зрения надо подходить к созданию атомной бомбы в СССР… В ходе войны у мирового сообщества сложилось исключительно доброжелательное отношение к России из-за ее многочисленных жертв и страданий. Часть интеллигенции в самом деле верила, что мы строили прогрессивное общество. У многих ученых сохранялось и чувство единства научного сообщества, независимого от границ. Наконец, среди части ученых существовало убеждение, что монополизм во владении ядерным оружием нарушает баланс сил, является предательством в отношении союзника – России. Альянс между США и Англией на завершающей стадии так и не состоялся не только потому, что, как полагали американцы, обмен информацией неэквивалентен, но также из-за опасения, что секретные сведения об атомном оружии через Англию достигнут Советского Союза. По-видимому, секретные органы использовали эти настроения, чтобы внедрить свои кадры, иметь достоверную информацию от агентуры, подчас бескорыстной. Тревожные сведения, поступившие от разведки, не могли остаться без внимания. Несмотря на трудный период, когда и исход войны неясен, и до победы далеко, в бомбовую проблематику включаются высшие государственные чины: Л. П. Берия, С. В. Кафтанов, М. Г. Первухин, В. М. Молотов и даже И. В. Сталин… О И. В. Курчатове часто говорят как об организаторе науки и атомной промышленности. В этом есть что-то недосказанное. Курчатов – прежде всего выдающийся ученый, на которого страна возложила великую миссию. Совсем не случайно еще в 1940 году А. Ф. Иоффе предлагает возложить общее руководство урановой проблемой на 38-летнего И. В. Курчатова как „лучшего знатока вопроса“».

Академик Евгений Велихов:«Я хочу выделить 1949-й год… Это критический год в истории науки и нашего государства. Представим на мгновение, что физикам не удалось бы взорвать бы бомбу! Разве они были застрахованы от ошибок и неудач?! Думаю, что гнев Сталина был бы беспощаден, и история нашей страны, а следовательно, и всей цивилизации стала бы иной… Да и мы не собрались бы в этом зале, чтобы попытаться оценить значение испытаний нашей первой атомной бомбы».

Член-корреспондент РАН Виталий Адушкин:«Объем материалов и событий огромен. Моим руководителем был Михаил Александрович Садовский. Он проводил на полигоне по 10 месяцев в году. Первое испытание произвело на него самое сильное впечатление. В нашем институте еще работают два сотрудника из тех, кто участвовал в тех испытаниях. Сам я занимался подземным сооружением – оно чем-то напоминало метро. Оно находилось в эпицентре взрыва и было полностью разрушено… Потом я начал заниматься так называемым „тепловым слоем“ ядерного взрыва. Это весьма своеобразное явление, которое позволяет оценивать влияние взрывов на природную среду. Особенно сильно ее „раскачивают“ высотные взрывы. Их влиянием занимался спецсектор Института физики Земли… Спустя некоторое время я перешел работать на Новую Землю. Там были взрывы до 2–3–4 мегатонн, и там мы наблюдали (а следовательно, и исследовали) множество уникальных явлений. К примеру, световые вспышки в эпицентре взрыва на поверхности мы называли „световыми чертями“. Эти своеобразные образования высотой 20–25 метров мы наблюдали регулярно… А с 1954 года как наука появилась „сейсмология взрыва“. Сейсмические волны распространяются по земному шару так же свободно, как и животные. И такие волны являются важным инструментом контроля и слежения за ядерными испытаниями. Появилось такое понятие, как „сейсмическая безопасность“. Ведь иногда возникали разрушения на расстоянии свыше 100 километров, и это „странное“ явление надо было изучать. Позже наши работы пригодились при проведении мирных ядерных взрывов… А сейчас мы изучаем ядро Земли. Этой задачей увлеклись практически все геофизики ведущих стран… К чему я все это говорю? Я хочу подчеркнуть, что все перечисленные мной направления в науке появились после испытания атомной бомбы в 1949 году».

Академик Юрий Израэль:«Я хочу заметить, что после Хиросимы и Нагасаки, а также взрыва в августе 1949 года нашей бомбы Земля стала иной – радиоактивной…»

Директор Федерального ядерного центра «Арзамас-16» Радий Илькаев: «Без развития фундаментальной науки невозможно было создание ядерного оружия. Руководство страны принимало разумные решения: создавались институты и научные центры. Ведь речь шла о будущем, и наша задача – очень внимательно всматриваться в него. Если нет будущего у науки, то нет будущего у обороны, нет будущего и у России. Политологи утверждают: к 2015 году завершится перевооружение на Западе на основе новейших технологий. А они могут появиться только с развитием науки – значит, уже сегодня надо об этом задумываться. Пока у нас есть возможности. Нам всегда приходилось конкурировать с мощными американскими установками. Они их строили, так как страна богатая. Нам же требовалось получать такие же результаты, но дешево… И почти всегда это нам удавалось. Более того, по ряду направлений мы ушли вперед. Сейчас мы проводим серию экспериментов под названием „Капица“, в них принимают участие наши коллеги из США, так как подобных результатов они получать не могут… Еще один пример. Речь идет о термоядерных исследованиях. Если нам дадут денег в десять раз меньше, чем выделяется на международный термоядерный реактор ИТЭР, то специалисты Арзамаса-16 зажгут термоядерную плазму. У нас для этого есть такие установки… Я хочу сказать, что создание и развитие ядерного оружия определило множество направлений в современной науке, по которым наши ученые и специалисты пока являются лидерами».

Читать дальше