Лоуренс Сутин - Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения

Тагоми – один из самых прекрасных персонажей, изображенных Филом за всю его писательскую карьеру. Чиновник среднего звена в Министерстве торговли, он несет под покровом своего бюрократизма почитание жизни и дао. Это почитание приносит Тагоми изысканную боль – такова цена эмпатии. Во время совещания по поводу нового немецкого руководства (Борман, который наследовал Гитлеру, умер, а его преемником будет Геббельс) Тагоми испытывает страдания, напоминающие муки, перенесенные Филом в школьных классах:

Мистер Тагоми думал: полагаю, я схожу с ума.

Я должен выбраться отсюда; у меня приступ. Мое тело разваливается на куски – я умираю. Он с трудом встал на ноги и поплелся по проходу между стульями и другими людьми. Он видел с трудом. Нужно в туалет. Он побежал по проходу.

Несколько голов повернулось. Увидели его. Унижение. Тошнит на важной встрече. Потеряю место. Он продолжал бежать, выбежал из открытой двери, распахнутой перед ними служащим посольства.

Сразу же паника прошла. Зрение возвращалось; он снова видел предметы. Устойчивые стены и пол.

Приступ головокружения. Без сомнения, проблема в среднем ухе.

Он думал: промежуточный мозг, древний ствол мозга взял верх.

Какое-то мгновенное органическое расстройство.

Думать только о чем-то ободряющем. Вспомнить, как устроен мир. […]

Это зло! Оно повсюду, как цемент. […]

Оно составная часть нас самих. В этом мире. Изливается на нас, впитывается в наши тела, мысли, сердца да и в сам асфальт.

Почему?

Мы слепые кроты. Ползаем под землей, чувствуем своими рылами. Мы ничего не знаем. Я осознаю это… теперь я не знаю, куда идти. Разве что – визжать от страха. Бежать отсюда.

Презренный.

Тагоми не единственный, испытывающий отвращение к злу. Швейцарец мистер Бэйнс (имя позаимствовано у Кэри Бэйнса, переводчика «И-Цзин» на английский язык) на самом деле оказывается Рудольфом Вегенером, двойным агентом, стремящимся предотвратить войну с Японией. В разговоре с сидящим по соседству пассажиром-нацистом во время полета на ракетоплане он испытывает ужас:

Они [нацисты] хотят быть силой истории, а не ее жертвами. Они отождествляют это с Божественной силой и верят, что сами богоподобны. Это основа их безумия. Над ними довлеет некий архетип; их эго психопатически раздуто, поэтому они не могут сказать, где начинается и где кончается их «божественность». Это не высокомерие и не гордость; это раздувание эго до крайней степени – исчезновения разницы между тем, кто поклоняется, и тем, чему поклоняется. Человек не поглотил Бога; Бог поглотил человека.

В «Высоком замке» есть и второй двойной агент. Бывшая жена Фрэнка Фринка, Джулиана, вступает в связь с Джо Чиннаделлой, который оказывается немецким киллером, стремящимся воспользоваться чарами Джулианы (Абендсен, как и Фил, неравнодушен к «определенному типу темноволосых сладострастных девушек»), чтобы проникнуть в Высокий замок и свести счеты с гнусным писателем, перед чтением романа которого Джо не может устоять. Когда Джулиана узнает о плане, она сначала пытается покончить с собой, а потом перерезает Джо глотку. Пользуясь советами «И-Цзин», она следует в Шайенн. Лишь ей одной дарована привилегия явиться в Высокий замок, который, как выясняется, оказывается обычным домом в пригороде. Абендсен покинул свою крепость за многие годы до этого; он понимает, что нет убежища от ужасов мира.

Но Джулиана ищет не убежища, а только истину. Лицом к лицу с Абендсеном они консультируются с Оракулом, чтобы определить, что является истиной в «Кузнечике». Как и во всех случаях, когда персонажи «Высокого замка» прибегали к услугам «И-Цзин», Фил всегда сам бросал монеты, а затем уже его персонажи имели дело с результатом гадания. В заключительной главе Джулиане и Абендсену выпадает гексаграмма «Чжун Фу» («Внутренняя Правда»):

Подняв голову, Готорн пристально посмотрел на нее. Его лицо приобрело почти свирепое выражение.

– Это означает, что моя книга истинна?

– Да, – ответила она.

– Германия и Япония проиграли войну? – спросил он гневно.

– Да.

Готорн после этого закрыл оба тома и молча поднялся.

– Даже вы в это не верите, – сказала Джулиана.

Какое-то время он раздумывал. […]

– Я ни в чем не уверен, – произнес он.

– Верьте, – сказала Джулиана.

Он отрицательно покачал головой.

В интервью 1976 года Фил осуждал «И-Цзин» за ее «злокозненный дух», прежде всего потому, что она «полностью уклоняется от ответов», как в «нерешенной» последней главе «Высокого замка»: «Она лжет. Она говорит змеиным языком». (Независимо от подобных заявлений, Фил регулярно обращался к «И-Цзин» вплоть до самой смерти, а особенно часто – в шестидесятых и в начале семидесятых годов.) Что расстраивало Фила (как и многочисленных критиков, которые, с другой стороны, не скрывая, восхищались романом), так это раскрытие истины – что союзники победили во Второй мировой войне, – которая ничуть не избавила героев от предчувствия беды. Джулиана остается изолированной; Абендсен продолжает жить в страхе. Остается ощущение тирании нацистов. Кажется, что одной истины недостаточно, чтобы освободить душу. В августовском письме 1978 года Фил пытается как-то согласовать конец «Высокого замка»: