Андрей Смирнов - Дон Корлеоне и все-все-все

Хотя это их впечатление, совпадающее и с традиционным советско-российским представлением об итальянских партизанах, было во многом ошибочным.

Безусловно, основную и наиболее активную часть движения составляли именно «красные» Гарибальдийские бригады. С Лениным в башке и с наганом в руке, они старались воспроизвести организационную структуру Красной армии, с обязательным комиссаром-политруком рядом с командиром отряда. Но лишь слегка уступали им по численности бригады «Справедливости и свободы» и бригады «Зелёных огней», которые любили вовсе даже не Ленина, а, наоборот, — папу римского. Эти последние были католиками и, по цвету шейных платков, именовались «зелёными». Отдельные же оригиналы, которые никак не могли определиться, кто — папа или Ленин — матери-истории более ценен, носили комбинированные красно-зелёные платки. Тем более что такое сочетание удачно совпадало с цветами национального флага. Мало того, были даже голубые — но только по платкам — партизаны. Они возглавлялись бывшим младшим и средним командным составом королевских войск, сохраняли верность монархии и вообще зачем-то считали себя «бадолианцами». Уж не знаю, что они в этом маршале такого нашли.

Не поймите неправильно: политически ангажированными были в основном командиры. Простые же бойцы выбирали отряд исходя из более прагматических соображений: тот, который удалось найти первым, который действовал ближе к дому либо даже под влиянием моды на цвет платков в текущем сезоне. Какой же итальянец не хочет быть модным? Поэтому появившийся среди гарибальдийцев завзятый католик-монархист или же убеждённый атеист в отряде Зелёных огней не вызвал бы осуждения товарищей по оружию.

В середине сентября 1943 года в горах находилось около полутора тысяч партизан всех расцветок. К ноябрю их число возросло до четырёх тысяч. Осознав наличие проблемы, немцы начали предпринимать контрмеры: на пепелищах сожжённых деревень вырастают виселицы с телами мирных жителей, подозреваемых в помощи бандитам. Следует признать, используя этот термин, немецкая пропаганда не очень-то грешила против истины. Те первые боевые формирования Сопротивления по всем формальным признакам действительно были скорее бандами, а не военными подразделениями. Плохо вооружённые, испытывающие в условиях надвигающейся зимы нехватку продовольствия и тёплой одежды, партизаны гибнут целыми отрядами. Тут надо напомнить, что хотя дело происходит и в солнечной Италии, но в горах. А там зимы весьма суровые.

В целях повышения эффективности карательных мер марионеточное правительство Муссолини проводит принудительную, под угрозой смертной казни за неявку, мобилизацию. Из ста восьмидесяти шести тысяч военнообязанных на призывные участки являются лишь восемьдесят семь тысяч. Чуть ли не треть из которых дезертирует при первой же возможности. Большая часть уклонистов хоронится по чердакам и подвалам. А вот меньшая…

Весной 1944 года нацифашисты с удивлением обнаруживают, что казалось бы почти уничтоженная за зиму партизанская гидра отрастила новые головы, и теперь им противостоит уже до двадцати тысяч бойцов.

Помните созданный в дни обороны Рима Комитет национального освобождения? Сформированный из представителей большинства антифашистских партий и движений: коммунистов, социалистов, либералов, христианских демократов — к 1944 году он превращается в мозговой и политический центр Сопротивления. Однако идеологические разногласия среди его членов, в отличие от простых партизан, крайне сильны. Ситуацию спасает вернувшийся на родину из Советского Союза, гражданином которого он был ещё с 1930 года, генеральный секретарь Компартии Италии.

— Ребята, — заявляет он, забравшись на подходящий броневик, — время жить дружно, о необходимости которого никогда не говорили коммунисты, наступило! Вчера было рано, завтра будет поздно! Давайте мы сейчас все объединимся, прекратим склоки и скоординируем усилия. И даже Бадольо позовём. А уж потом, когда прогоним немцев, — тогда и будем решать, как жить дальше. Может быть, даже какой-нибудь хороший автомобильный завод построим. Или даже нет. Лучше — целый автомобильный город!

— А завод-то с городом зачем?.. — удивляются всё ещё сидящий в ватиканских подвалах лидер христианских демократов Де Гаспери и остальные национальные освободители.

— Я так и знал, что по первому пункту возражений не последует, — отвечает довольный коммунист. — А завод… Ну не знаю… Нравится мне почему-то эта идея.