Эдуард Иванян - Рональд Рейган - хроника жизни и времени

Круг советских дипломатов, имевших возможность лично встречаться и беседовать с президентом США вне рамок сугубо протокольных мероприятий, был весьма ограничен — бывший министр иностранных дел СССР А. А. Громыко, сменивший его Э. А. Шеварднадзе, да посол СССР в Вашингтоне А. Ф. Добрынин. В этих условиях любая солидная информация, способная дополнить рейгановский портрет, представляла несомненный интерес, и скорее всего наблюдения и суждения Л. Гэлба нашли отражение в составленном советскими экспертами портрете Р. Рейгана. Но чего же было больше в статье Л. Гэлба — информации в чистом виде или "информации к размышлению"? Возникало впечатление, что основной целью ее публикации в тот конкретный момент было "подложить" внешнеполитическим советникам советского руководителя направленную информацию, свидетельствовавшую одновременно об известном прагматизме Рейгана и предупреждавшую от излишних иллюзий. "Президент знает, что он делает, знает, когда уступать, а когда бороться", — писал Л. Гэлб, приводя в подтверждение этой мысли следующее высказывание Рейгана: "Твердолобые консерваторы полагали, что в случае невозможности добиться всего, что я желаю, мне следует броситься с горы в пропасть с развевающимся знаменем и, горя синим пламенем, падать вниз. Нет, если мне удается заполучить 70 или 80 % того, что я пытаюсь заполучить, я беру это и продолжаю попытки заполучить в дальнейшем и остальное… Но они не могут согласиться с тем, что я иду на компромиссы и соглашаюсь на меньшее, чем прошу".

Повторяя в чем-то уже не раз отмечавшиеся в прошлом особенности личности президента ("ни один из проинтервьюированных друзей и помощников, к примеру, не утверждал, что президент является аналитически мыслящим, интеллектуально любознательным или хорошо информированным человеком"), Л. Гэлб вместе с тем дополнял президентский портрет личностными характеристиками, как бы предостерегавшими будущих партнеров Рейгана по переговорам от легкомысленной недооценки сильных сторон его натуры. Он вновь ссылался на президентских помощников, которые, рисуя портрет "человека с серьезными интеллектуальными недостатками", восхищенно признавали в нем "политического тяжеловеса, лидера, чьи инстинкты и интуиция оказывались верными гораздо чаще, чем их собственный анализ". Из статьи Л. Гэлба и приводимых им отзывов президентских сотрудников сознательно вырисовывался образ человека, "четко представляющего себе, чего он хочет добиться и как этого следует добиваться", политического деятеля, глубоко уверенного в своей правоте, полностью полагающегося на свою интуицию, независимого если не в своих суждениях, то в своих решениях 44. Советским участникам встречи на высшем уровне в Женеве предстояло на опыте личного общения с президентом США определить для себя, в чем и в каких пределах информация, столь целенаправленно доведенная до их сведения, отвечала истине.

Согласно воспоминаниям президентского пресс-секретаря Л. Спикса, Рейган был на борту своего самолета ВВС-1, летевшего в Женеву, когда ему было доложено, что содержание личного письма К. Уайнбергера, направленного в Белый дом незадолго до начала встречи в Женеве, опубликовано газетой "Нью-Йорк таймс". В этом письме министр обороны США настоятельно рекомендовал президенту не уступать русским ни в чем в ходе переговоров на высшем уровне и ни в коем случае не идти на договоренности с СССР, которые бы подтвердили договоры об ограничении стратегических вооружений и о противоракетной обороне. Представитель министерства обороны, с которым Л. Спикс связался по указанию Рейгана по телефону, категорически заявил, что министерство не имело никакого отношения к факту публикации текста письма в прессе. "Однако, по моему мнению, — писал впоследствии Л. Спикс, — письмо было написано Уайнбергером или кем-то другим из сторонников жесткой линии в министерстве обороны специально с целью передачи его в распоряжение прессы. Я подозревал, что либо сам Уайнбергер, либо же, следуя его указаниям, пентагоновский эксперт по вопросам контроля над вооружениями Ричард Перл передали письмо газете "Таймс"". Отвечая на вопросы следовавших в Женеву президентским самолетом журналистов, Л. Спике заявил, передавая раздражение Рейгана этим фактом: "Президент предпочел бы прочесть это письмо в приватной обстановке Овального кабинета, а не на страницах "Нью-Йорк таймс". "Не саботаж ли это предстоящей встречи?" — спросили журналисты находившегося в том же самолете помощника президента по вопросам национальной безопасности Р. Макфарлейна. Заручившись их обещанием не ссылаться на него, Макфарлейн решительно ответил: "Конечно, саботаж"" 45Возмущение Рейгана поступком министра обороны было неподдельным: президент был готов выслушать точку зрения Уайнберге-ра в приватной обстановке и, возможно даже, учесть ее, тем более что на том этапе его собственная точка зрения мало чем отличалась от уайнбергеровской, но не мог согласиться с тем, чтобы кто-то пытался им открыто манипулировать. Возможно, это утверждение будет трудно обосновать документально, но скорее всего именно с этого момента началось постепенное, но неуклонное падение влияния Уайнбергера на Рейгана (и соответственно рост авторитета Дж. Шульца, его нередкого оппонента), приведшее в конечном счете к уходу министра обороны в отставку. Уайнбергер, пользовавшийся репутацией "ястреба из ястребов" даже в не отличавшейся "голубиным" нравом администрации, оказался не в состоянии распознать и одобрить то, что Дж. Рестон окрестил "естественным для большинства президентов, а тем более для большинства актеров стремлением к "хэппи энду" — счастливому концу заключительного акта пьесы" 46