Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Да, при шахе допускались серьезные нарушения прав человека. Но в то же время при нем внедрялось немало прогрессивного и хорошего в стране: он ввел ее в XX век, начал проводить политику терпимости в отношении несогласных с его курсом, а также пытался искоренить коррупцию, так широко распространившуюся в Иране и тем самым подготовившую почву для революции.

Решение нашего правительства оставаться в стороне, когда шаха отстраняли от власти, привело к установлению в Тегеране режима тирании, режима еще более порочного и деспотичного, чем предыдущий. И, как мне пришлось самому убедиться в этом, оно оставило нам проблемы, которые стране предстояло решать в будущем.

Во второй половине 1980 года перед нацией стояло много проблем: катастрофическое пренебрежение состоянием дел в нашей армии, высокий уровень безработицы и больная экономика, продолжающаяся экспансия коммунизма в другие страны, наши заложники в Иране. Но самым важным для меня было то, что Америка потеряла веру в себя. Нам говорили, что нация "нездорова" и время расцвета позади; что нам надо привыкать к меньшему и американский народ сам в ответе за стоящие перед ним проблемы. Нам твердили, что мы не должны возлагать больших надежд на будущее, что никогда Америка не будет такой процветающей, как раньше, и у нее больше нет того светлого будущего, которое было когда-то.

С этим я не мог согласиться.

Да, в 1980 году у нас были проблемы, во многих из которых повинен Вашингтон. Но я не соглашался с теми, кто утверждал, что единственный выход — это сдаться и искать удовлетворения в меньшем. Я не видел никакого "нездоровья" нации. Американский народ по-прежнему оставался здоровым американским народом.

Мы должны были возродить наши идеалы, нашу гордость за себя и за страну и вновь обрести то неповторимое чувство вершителя судеб и оптимизма, которое всегда отличало Америку от других стран мира.

Если бы меня избрали президентом, я делал бы все возможное, чтобы начать духовное возрождение Америки.

Я верил — и решил сделать это основной темой своей избирательной кампании, — что самое великое время Америки еще впереди, что мы должны вспомнить о том, что сделало ее самой великой, богатой и прогрессивной страной на земле, вместе подумать, что стало не так, и вернуть страну на прежний путь.

В сентябре мы с Нэнси сняли прелестный дом примерно в часе езды от Вашингтона. Он назывался "Вексфорд" и когда-то принадлежал Жаклин Онассис. Дом должен был служить своего рода "опорным пунктом" во время моих заключительных выступлений в ходе избирательной кампании. В те редкие дни, когда их не было, я ездил верхом по чудесным зеленым холмам и думал о стоящих перед нами проблемах.

Вполне очевидно, что никто не мог рассчитывать на легкую победу над находящимся у власти президентом. И хотя опросы общественного мнения показывали, что американцы недовольны руководством Белого дома, к тому времени у меня было достаточно политического опыта, чтобы понимать, что никто, а тем более ни один кандидат, не должен принимать это как само собой разумеющееся.

Я старался вести кампанию таким образом, чтобы сконцентрировать внимание на том, что делалось не так за последние четыре года, особенно в области экономики, и донести до избирателей свое представление о том, как, работая вместе, мы, как народ, сможем вернуть страну на верный путь и повести ее к выполнению своего предназначения.

Картер же выбрал путь личных нападок. Из-за того что я считал, что штатам вновь должна быть дана возможность в полной мере пользоваться правами и властью, гарантированными в конституции, он косвенно называл меня расистом, потворствующим избирателям южных штатов. Из-за того что я выступал против ратификации сенатом Договора по ОСВ-2, полагая, что он имеет серьезные недостатки, в результате которых Советы будут иметь опасное превосходство в ядерном оружии (я выступал за реальное сокращение вооружений), Картер говорил, что я одержим военными идеями, и если меня изберут, то я разрушу весь мир.

Мне кажется, избиратели понимали, что стояло за этими лживыми и порой злобными нападками: именно они еще сильнее подстегивали меня одержать победу. Ничто не возбуждало меня больше, чем конкуренция с тем, кто, по моему мнению, ведет нечестную борьбу.

Во время президентской избирательной кампании 1976 года, критикуя Джералда Форда, Картер ввел такое понятие, как "индекс бедности". Он сложил уровни инфляции и безработицы (получилось примерно 12 процентов), назвал его индексом бедности и утверждал, что никто, по чьей вине в стране существует такой высокий индекс бедности, не имеет права даже претендовать на пост президента. Правда, в 1980 году он не упоминал индекс бедности, возможно, потому, что тогда он составлял уже более 20 процентов.