Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Однако в моем актерском прошлом были и свои преимущества: многие зрители переносили чувства, которые испытывали к своим экранным любимцам, в жизнь; я же мог обратить эти чувства на пользу себе.

И все же мне предстояло доказать: мне есть что предъявить избирателям помимо примелькавшегося на экране лица.

Любимой уловкой Брауна в избирательной кампании, как я уже говорил, была фраза: "Рейган всего лишь актер. Он заучивает речи, написанные другими, как когда-то заучивал роли. Да, речи у него неплохие, но кто их ему сочиняет?"

Что ж, у меня был ответ на его слова: все свои речи я писал сам. Но не мог же я во время очередной встречи с избирателями подняться и заявить: "Слушайте, это я сам написал!"

Мы собрали срочное совещание. Стью Спенсер и Билл Робертс, помогавшие мне в избирательной кампании, заметили не без тревоги, что Брауну удается достичь цели подобными заявлениями, и либо мы погасим опасный запал, либо проиграем выборы. "У меня есть идея! — внезапно заявил я. — Теперь на встречах я буду произносить лишь несколько вступительных слов, а основное время отведу вопросам и ответам. Даже если кому-то взбредет в голову сказать, что вступительное слово для меня написали, заранее придумать и вопросы, и ответы к ним просто невозможно".

Услышав подобные рассуждения, мои профессионалы-советники просто лишились дара речи. Они привыкли к тому, что кандидат на правительственный пост нуждается в постоянной опеке, советах и уж ни в коем случае не действует по собственному усмотрению. Думаю, моя идея их напугала. "Вы действительно этого хотите?" — недоверчиво переспросили они. "Я должен пойти на это", — ответил я.

Я оказался прав, мой прием работал, как магическое заклинание. С того момента всюду, где бы я ни выступал, при любой аудитории — будь то три человека или три тысячи, — я произносил несколько слов, чтобы открыть встречу, а потом отвечал на вопросы собравшихся. Мог ли я представить, что открыл блестящую возможность из первых уст узнавать о животрепещущих вопросах, которые волнуют американцев!

В то время государственные университеты в Калифорнии окончательно разваливались; бесчинствующие студенты буквально предавали их огню.

У калифорнийцев были все основания гордиться своей системой высшего образования, особенно девятью студенческими городками Калифорнийского университета, а потому происходящее их очень волновало.

И после того как я перестроил свои выступления, практически превратив их в вечера вопросов и ответов, я столкнулся и с этой проблемой тоже. Почти на каждой встрече мне стали задавать вопрос о том, как я намерен справиться с событиями, происходящими в университетах.

Пришлось подготовиться к ответу. Я говорил, что положение в университетах не изменится, если студенты не научатся следовать определенным правилам; если же они не хотят знать никаких правил, то лучше им покинуть университеты.

Сколько бы раз ни произносил я эту фразу, она неизменно вызывала бурю восторга. Поведение студентов, стремящихся разрушить систему высшего образования, калифорнийцам явно не нравилось. Они гордились этой системой.

Прошло время, и я с удивлением обнаружил, что, втянувшись в политическую борьбу, я даже стал находить в ней приятные стороны. Я вышел на арену политической борьбы, чтобы победить.

Думаю, дух соперничества был заложен во мне еще в детстве, и политическая борьба была для меня тоже своего рода игрой, соревнованием, разве что ставки в этой игре были выше.

Вопрос о студенческих волнениях стал одним из важнейших в моей предвыборной борьбе, но это был лишь один вопрос из массы подобных, волновавших Калифорнию в 1966 году. Калифорнийцы платили самые высокие налоги в стране, уровень преступности тоже был самым высоким. Именно в этом штате внедрялись самые дорогостоящие правительственные программы, плюс ко всему добавились еще и проблемы, связанные с загрязнением окружающей среды. Почти столетие Калифорния считалась землей безграничных возможностей, привлекающей неиссякаемый поток иммигрантов как из страны, так и со всего мира. Отчасти этому способствовал климат штата и относительно легкие условия жизни, но главное заключалось в том, что Калифорния, как никакой другой штат, символизировала собой возможности. Именно здесь человек мог начать все сначала, что многие и делали, добиваясь своего упорным трудом.

В то время как новые лица все еще приезжали в Калифорнию, уровень миграции в штате — впервые со времен "золотой лихорадки" — начал замедляться. Очевидно, это объяснялось тем, что за годы, прошедшие после депрессии, снизились и темпы, с которыми в штате возникали все новые и новые вакансии. Местные бизнесмены все чаще стали жаловаться на усиливающуюся централизацию, высокие налоги, враждебное отношение к ним со стороны калифорнийских чиновников. В итоге они покидали штат, стремясь возводить новые предприятия на новом месте, либо просто собирали вещи и покидали Калифорнию навсегда.