Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Кэп Уайнбергер глубоко верил, что нам надо пресекать все попытки Советов ограничить исследования в области СОИ. Наши ученые и инженеры, говорил он, достигают значительных успехов и с каждым днем приобретают все большую уверенность в том, что станет возможным решить невероятно сложную задачу засечки ракет, поднимающихся из бункеров на земле, и их перехвата из космоса.

Кэп сказал, что его особенно злит то, что русские муссируют вопрос об исследованиях в рамках СОИ, в то время как сами они проводят подобные исследования в течение более чем двадцати лет. Хотя я целиком был согласен с Кэпом в этом, я все же иногда просил его приглушать свои публичные высказывания о Советах и одергивал, когда он пытался заставить меня разговаривать с русскими резче, чем я считал разумным в свете наших попыток улучшить отношения с ними.

Когда мы достигли согласия о проведении встречи на высшем уровне, я здраво решил смягчить тональность моей риторики, для того чтобы избежать ответной реакции Горбачева и его критических замечаний об "империи зла".

В этот период Кэп и Джордж Шульц частенько не ладили друг с другом (как раз тогда Бэд Макфарлейн, который тоже имел значительные трения с Кэпом, начал собирать их вместе на еженедельных завтраках, для того чтобы сгладить противоречия) по поводу того, как вести себя с русскими, что отражает запись в моем дневнике от 11 сентября 1985 года:

"…Встречался с Джорджем Шульцем на предмет встречи в верхах. Я чувствую, что, по мнению Бэда, "оборона" собирается быть несговорчивой и не хочет ничего урегулировать с Советами. Не могу с этим согласиться. Единственное, что я знаю наверняка, это то, что я не откажусь от СОИ за предложение со стороны Советов ограничить вооружения… Придется вырасти до размеров нового пуленепробиваемого плаща и уехать домой".

После того как Эдуард Шеварднадзе побывал в Вашингтоне с письмом от Горбачева, чтобы подготовиться к встрече в верхах, я потом видел его мельком в ООН в Нью-Йорке и сделал в своем дневнике следующую запись: "Он — представительный парень, но у нас были разногласия. Моей целью было отправить его обратно к Горбачеву с посланием относительно того, что я действительно считал "сокращением вооружений"; впервые они говорили о процедуре настоящей проверки. Теперь мне надо решить, что ответить на письмо Горбачева".

После встречи группы планирования СНБ, на которой обсуждались различные возможности 50-процентного сокращения ядерного оружия — то же предложение я сделал еще в 1983 году, — я писал: "Полагаю, что мы подрываем их пропагандистский план, предлагая встречный вариант, который подчеркивает принятие нами некоторых их цифр, как, например, 50-процентное сокращение вооружений и сохранение по 6000 боеголовок и т. д. Это очень уж похоже на то, что мы предложили раньше".

Вот выдержки из моего ответа на письмо Горбачева, которое в значительной степени обобщает нашу позицию накануне женевской встречи:

"Уважаемый господин Генеральный секретарь!

Как я говорил министру иностранных дел Шеварднадзе в Нью-Йорке 24 октября, я внимательно изучил Ваше письмо от 12 сентября. Темы, поднятые Вами, важны, мысли, изложенные Вами, во многом интересны, и мне хотелось рассмотреть их тщательно, прежде чем ответить. Многие из специфических моментов, на которых Вы останавливаетесь в своем письме, обсуждали или будут обсуждать наши делегации на женевских переговорах по контролю над вооружениями или наши министры иностранных дел. В этом письме, таким образом, я хочу сосредоточиться на наиболее важных, на мой взгляд, вопросах, которые Вы затронули.

Вы предположили в своем письме, что мы могли бы достигнуть понимания по поводу недопустимости ядерной войны и по поводу других принципов, которыми мы должны руководствоваться. Министр иностранных дел Шеварднадзе уже предложил на наше рассмотрение особый стиль разговора.

Как я неоднократно пояснял, я действительно считаю, что ядерная война не может быть выиграна и никогда не должна быть развязана. Я, по сути дела, дал распоряжение госсекретарю Шульцу обсудить данный вопрос с министром иностранных дел Шеварднадзе во время их встречи на следующей неделе. Поскольку мы затронули этот и прочие элементы, которые могут фигурировать в любом документе, подписанном нами в Женеве, я считаю важным тщательно взвешивать наши слова. Опыт прошлого показал, что небрежный или риторический язык порождал ожидания, которые, принимая во внимание состязательный аспект наших взаимоотношений, на который вы ссылаетесь в своем письме, оказывались необоснованными.