Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Он оставил нам очаровательную внучку двух с половиной лет по имени Лина, а также светлые воспоминания о тех 22 годах, которые мы прожили вместе с ним.

Горжусь тем, что я его мать, и знаю, что наступит час, когда он снова обнимет меня.

Я обратилась к жителям нашего замечательного города с призывом поддержать Вас, человека, которому мы вручили бразды правления нашей страной, чтобы наши враги знали — мы сильны нашим единством и нашей верой.

Я молюсь, чтобы Господь даровал Вам силу принимать правильные государственные решения и чтобы Он защитил и сохранил Вас.

Искренне Ваша, Марва Коснер".

После панихиды в Кемп-Леджуне секретная служба стала каждый раз изменять маршрут следования моего вертолета. Она получила разведданные о намерении исламских террористов сбить его ракетами. Наш агент в Ливане также сообщил, что шиитские террористы хотят убить мою дочь Морин, и к ней приставили усиленную охрану.

В обстановке национального траура мне надо было решить: что же делать дальше в Ливане? Как я и ожидал, многие члены конгресса требовали вывода оттуда наших солдат. Хотя я сделал все от меня зависящее, чтобы объяснить американскому народу, зачем наши войска находятся в Ливане, многие все еще отказывались это понимать.

Я и по сей день остаюсь привержен той политике и тем решениям, которые привели к отправке морских пехотинцев в Ливан. Отряды Соединенных Штатов и трех других держав находились в Бейруте для того, чтобы поддерживать там спокойствие и дать возможность ливанской армии вести борьбу с боевиками различных группировок, которые терроризировали страну. Мы не собирались вмешиваться в гражданскую войну в Ливане на чьей-либо стороне.

И какое-то время наша политика приносила плоды. На улицах Бейрута царило спокойствие. Одна женщина написала мне оттуда, что впервые за восемь лет она смогла отправить детей в школу. Молодая американка, жених которой работал в Ливане, передала мне его слова: если бы не международные силы, то в Ливане шла бы резня христиан.

Однако постепенно выяснялось, что положение в Бейруте гораздо сложнее, чем мы поначалу предполагали. Центральное правительство Ливана, которому мы старались помочь, совсем зачахло. Соглашение 1943 года, по которому Ливан получил от Франции независимость и которое предполагало разделение власти между христианами и мусульманами, утратило всякую силу. Мусульмане и христиане разбились на множество соперничающих сект, и на политической арене царили хаос и насилие. Наша политика исходила из предположения, что ливанская армия сможет подавить вооруженные раздоры и восстановить контроль центрального правительства над всей страной. Но ливанская армия попросту была недостаточно сильна. Кроме того, мы слишком поздно осознали, что многие солдаты и офицеры ливанской армии сами поддерживали того или иного сектантского военачальника и не желали сражаться с единоверцами. Мы также упустили из виду, что, поручив нашим морским пехотинцам охрану бейрутского гражданского аэропорта, мы поставили их в чрезвычайно уязвимое положение: они находились на открытом месте, которое простреливалось с окрестных холмов. Поначалу морские пехотинцы разместились в палатках, но, когда снайперы начали за ними настоящую охоту, было решено, что они будут в большей безопасности в железобетонном здании аэропорта. У их командиров просто не хватило воображения представить себе возможность нападения террористов-самоубийц.

Заплатив в Бейруте такую огромную цену, понеся такие тяжелые утраты и при этом так мало продвинувшись в умиротворении Ливана, мы встали перед необходимостью подвергнуть переоценке политику, которая привела гуда наших морских пехотинцев. Сделать выбор было нелегко, да и выбор у нас был невелик. Мне было ясно одно — ни в коем случае нельзя, поджав хвост, уйти из Бейрута. Тогда террористам во всем мире станет ясно: для того чтобы заставить Америку изменить свою политику, достаточно убить несколько американцев.

Кроме того, уйдя из Ливана, мы тем самым откажемся от своих моральных обязательств по отношению к Израилю, во имя которых мы, собственно, и направили наш контингент в Бейрут. Мы откажемся от всех успехов, достигнутых за два года переговоров об урегулировании на Ближнем Востоке. Мы уступим русским наше положение самой влиятельной сверхдержавы на Ближнем Востоке. Больше всех при этом выиграет советский сателлит Сирия. И все же полное отсутствие рационального начала в ближневосточных событиях ставило нас перед необходимостью переосмыслить нашу политику в этом регионе.