Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Во время своего визита в Белый дом лидер оппозиционной партии Германии Гельмут Коль сказал мне, что методы советской пропаганды становятся все более утонченными и эффективными, убеждая европейцев в том, что Соединенные Штаты — это милитаристски настроенная и жаждущая крови страна. Такой взгляд на Америку просто шокировал меня: американцы — самые нравственные и великодушные люди; в течение тридцати пяти лет после второй мировой войны мы помогаем нашим бывшим союзникам и врагам восстанавливать экономику, в самых отдаленных уголках света мы защищаем свободу и демократию, а вот теперь — по словам Коля — нам отводится роль каких-то преступников и злодеев. Совершенно ясно, что нам надо приложить больше сил к тому, чтобы все узнали о наших моральных ценностях и нравственности и о наших обязательствах по созданию мирного будущего, свободного от ядерной угрозы.

После детального обсуждения проблемы с кабинетом министров и нашими военными экспертами я решил выступить с предложением двойного нулевого варианта, который поддерживал и тогдашний канцлер Западной Германии Гельмут Шмидт: я сказал русским, что если они ликвидируют свои ракеты "СС-20", два вида ракет меньшего радиуса действия — "СС-4" и "СС-5", нацеленные на Западную Европу, то мы откажемся от плана развертывания "Першингов-II" и крылатых ракет. Тогда в Европе не останется ядерного вооружения РСМД.

Александр Хейг не был приверженцем двойного нулевого варианта. Он считал, что для противостояния советской угрозе НАТО нужны новые ракеты, а предлагаемый вариант, по его мнению, не оставлял нам свободы действий в споре с русскими; он предлагал, что, выступая с планом двойного нулевого варианта, мы должны указать, что хотели бы рассмотреть возможность для обеих сторон оставить в Европе по нескольку ракет РСМД, то есть предложить вариант "ноль плюс". С другой стороны, Каспар Уайнбергер решительно выступал в поддержку двойного нулевого варианта; он считал, что в этом случае переговоры по контролю над вооружениями будут продвигаться вперед на реалистической основе и поставят Советы в оборонительную позицию в европейской пропагандистской войне.

Это был один из многих моментов, с которыми я сталкивался как президент, когда, следуя своему правилу, предлагал членам кабинета высказываться откровенно и отстаивать свою точку зрения, что помогало мне потом прийти к единственно правильному в данном случае решению. Труднее всего принять решение бывает именно в тех ситуациях, когда с обеих сторон звучат веские аргументы; обдумывая проблему, необходимо взвесить все преимущества и недостатки двух вариантов и сравнить их между собой. Обычно шел яростный спор, потом совещание заканчивалось и я говорил: "После того как я еще раз все обдумаю, я приму решение". Иногда я мог назначить еще одно совещание, сказав, что хотел бы услышать больше аргументов с обеих сторон по данному вопросу; тогда возникала новая дискуссия, и это помогало мне прийти к решению. Пока шел спор, я сохранял непроницаемое выражение лица. Затем я заканчивал совещание, уходил и принимал решение. Если была возможность, я ездил верхом, это всегда помогало, а иногда я мог просто стоять под душем и думать или обдумывать проблему сидя за столом или просто перед тем как заснуть.

В данном конкретном случае у меня было время, чтобы сделать выбор: я совершал перелет через страну на уникальном, специально оборудованном самолете "Боинг-747". Иногда его называли "Судный день", потому что это был огромный реактивный самолет без окон, напоминающий подводную лодку, буквально нашпигованный коммуникационным оборудованием. Я узнал, что если брифинг намечалось проводить в самолете, то где бы я ни находился, этот самолет был всегда рядом: предполагалось, что в критический момент я должен находиться в нем и руководить действиями правительства во время начала ядерной атаки. И в этом стремительно мчавшемся вперед самолете я принимал решение по контролю над ядерными вооружениями.

Идея Александра Хейга выдвинуть гибкое предложение имела свои достоинства, но еще в то время, когда я вел переговоры с компаниями от имени профсоюза, я понял, что никогда нельзя заранее открывать все карты. Если бы мы сначала объявили, что нашей целью является полное запрещение ядерного оружия среднего и меньшего радиуса действия в Европе, а потом дали понять, что хотели бы оставить несколько ракет, то подошли бы к итоговому моменту нашей позиции на переговорах еще до начала самих переговоров. Я считал, что нашей целью должно быть полное запрещение всех видов вооружений РСМД в Европе, и тем самым мы бы со всей очевидностью показали Советскому Союзу, нашим союзникам, людям, протестующим на улицах Западной Германии и других стран, что, выступая с этой инициативой, мы действительно хотим сокращения ядерного оружия.