Михаил Захарчук - Вячеслав Тихонов [Тот, который остался!]

Это был первый фильм в творческой биографии Вячеслава Тихонова, где он сыграл главную роль. Однако и эта картина прошла по экранам страны без малейших положительных откликов. Если в дальнейшем Вячеслав Васильевич и вспоминал о своем докторе Голубеве, то разве лишь в связи с тем, что вместе с ним работала Людмила Гурченко. Она снималась впервые после своей фантастической «Карнавальной ночи». Больше эти актеры на съемочной площадке не встречались.

Люди подкованные могут удивиться. Мол, а как же фильмы «Гардемарины», «Отпуск за свой счет», «Один из нас». Все дело в том, что в упомянутых лентах Тихонов выступает исключительно как чтец закадровых текстов.

Вячеслав Васильевич однажды признался:

«Едва ли не самый частый вопрос от моих зрителей: «Какая из ролей в кино стала для вас самой дорогой?» Большинство моих коллег, отвечая на такие вопросы, говорят, что роли подобны детям — все дороги. А один приятель даже заметил, что подобные вопросы напоминают ему попытки публично выпытать у ребенка, кого тот больше любит: папу или маму. Нормальный ребенок должен ответить, что больше всего он любит мороженое.

В таких рассуждениях есть, разумеется, доля истины. Но вот я всегда говорил: самый дорогой для меня киногерой — тракторист Матвей, который родился в 1958 году в фильме Станислава Ростоцкого «Дело было в Пенькове». Почему? Да потому что работа над этой ролью помогла мне обрести веру в себя, самому убедиться в том, что у меня есть возможности создавать разноплановые характеры.

Кстати, отмечу, что в кинематографе умным, вдумчивым единомышленником актера чаще всего становится хороший режиссер. Именно ему актер обязан преодолением трудностей, полным осознанием своих способностей.

Трудно переоценить то значение, что имели для меня встречи на Киностудии имени Горького с режиссерами Станиславом Ростоцким, Татьяной Лиозновой, на «Мосфильме» — с Сергеем Бондарчуком, Михаилом Швейцером, Самсоном Самсоновым, Сергеем Соловьевым. А еще мне очень многое дала работа в коллективе Московского театра-студии киноактера над целой чередой театральных образов, где моими партнерами были такие блистательные профессионалы и замечательные люди, как Эраст Гарин, Николай Крючков, Борис Тенин, Лидия Сухаревская, Валентина Телегина. Они учили нас, молодых, трепетно-благоговейному отношению к сцене, к зрителю. Дыхание зала, живые глаза зрителей необходимы актеру. Это прекрасно, что на земле существует своеобразный и неповторимый творческий организм — Московский театр-студия киноактера. Здесь мои коллеги располагают возможностями, которых нет нигде в мире. Кинематографисты учатся чутко улавливать мгновенную реакцию зрительного зала на тончайшие нюансы драматургии, режиссуры, собственной игры.

Но, возвращаясь к кинематографу, повторюсь: считаю первой своей картиной «Дело было в Пенькове». Ее снимал удивительный режиссер, фронтовик Станислав Ростоцкий. Мы вместе учились во ВГИКе, но он был старше — война помешала ему пойти учиться сразу после школы. Каким-то образом я в эту картину попал. Если бы не было «Пенькова», не было бы и Штирлица — я бы, наверное, просто ушел из кино: меня режиссеры «не видели». А именно на этой работе я, можно сказать, завершил свой «инкубационный период». Он продолжался довольно продолжительное время отчасти и потому, что я и сам еще не был готов к настоящей, хорошей работе, отчасти же и потому, что в прежних моих ролях не хватало действенной драматургии, драматургии, как бы высвобождавшей те безусловные ценности, которые заложены в актере, но о которых он до этого момента и сам мог не подозревать. Такая драматургия присутствовала в повести писателя Сергея Антонова, по которой был поставлен фильм. Она давала богатый психологический игровой материал.

Несмотря на всю сложность этой работы, у меня вдруг появилось незнакомое мне прежде чувство внутренней легкости. До сих пор мне как-то не удавалось быть инициативным, выходить за пределы чужой воли. Здесь же я впервые почувствовал раскованность. Над ролью Матвея я работал и дома, и на площадке и ничуть не стыдился показывать Ростоцкому все, что находил в себе для этого образа. Меня и впрямь захватила полностью, до нервного потрясения судьба деревенского парня, в котором явственно ощущался незаурядный характер, угадывалась яркая и сильная личность. Мне хотелось его играть. Остроконфликтная ситуация сценария, драматургическая насыщенность действия давали для этого необходимую свободу, расширяли диапазон психологического и физического движения перед камерой. Я испытываю чувство глубокой благодарности к Ростоцкому за его режиссерский такт, за умение доверять актеру, который вдруг «почувствовал» роль и старается найти новые краски».