Хелене Хольцман - «Этот ребенок должен жить…» Записки Хелене Хольцман 1941–1944

К тому времени власть в городе перешла в руки немецких гражданских чиновников со всей их свитой. Въехали они, конечно, в бывшие еврейские дома. Еврейские семьи, еще не успевшие перебраться в гетто, были из квартир выкинуты. И при этом все, что новым владельцам понравилось из хозяйства, пришлось оставить, так что многим несчастным и взять-то с собой в гетто было почти нечего. В новом городском правительстве ответственным по всем еврейским вопросам назначили человека, который по иронии судьбы носил имя священной реки земли обетованной — Йордан [29] Йордан (Jordan) по-немецки «Иордан». — Прим. пер. Фриц Йордан, хауптштурмфюрер СА, ответственный по вопросам еврейского населения в гражданской администрации Каунаса. — Прим. издателя. .

К нему шли все, кто еще не выяснил, насколько он еврей, кто до сих пор не носил еще желтой звезды на груди и не переселился в гетто — «наполовину евреи», граждане нейтральных государств, супруги, состоящие в смешанном браке. Йордан всех принимал, коротко выслушивал и орал: «Марш в гетто! Немедленно!»

К кому я только ни обращалась за помощью, всякий как огня боялся гестапо, боялся засветиться даже при малейшей попытке помочь. Литовцы, конечно, не были в восторге от новых немецких порядков, но кое-что им весьма импонировало, хотя и пугало. Меня многие с участием выслушали и сожалением отослали прочь. Мужа моего знали немало образованных интеллигентных литовцев, и все его уважали. У Мари тоже было множество друзей и добрых знакомых, и так уж они ее любили! Но помочь никто не рискнул, даже на службе, в конторе, отказались.

Я рассказала о нашей беде Эдвину и Лиде. Лида тут же откликнулась своей недоброй вестью: ее мать вышла из дому, совсем забыв нацепить желтую звезду. Пожилую даму тут же арестовали и бросили в тюрьму. Один раз дочь приносила ей передачу. На вторую неделю для евреев посылки больше не принимали.

У Эдвина истек срок действия немецкого паспорта, и молодой человек не осмеливался больше выходить на улицу и боялся запросить новый документ или продлить недействительный. Наконец, он собрался с духом и пришел к Йордану. Тот был как раз занят и не принимал. Дружелюбная секретарша пообещала представить шефу дело Гайста в наиболее выгодном свете. Пусть Эдвин придет через пару дней. Мы уже стали надеяться на лучшее, да рано радовались. Йордан принял Гайста лично: «Вы родились от смешанного брака? Отпрыск смешанного брака первой степени? Женаты на еврейке? Значит, вы еврей. Марш в гетто! И чтобы без звезды на улице больше не появлялся!»

Вот тебе и надежда! Лида стала подыскивать квартиру в гетто. Лучшие места были уже, конечно, расхватаны. Она надеялась, что и мать будет жить с ними. Наконец, нашла комнатушку. Я помогала им как могла собрать небольшой запас продуктов и наладить убогое хозяйство: свечки, сигареты, электрическую плитку. Часть своих вещей они оставили у знакомых — у горничной хозяина их городской квартиры.

Путь до гетто был не близок, Гайсты жили на другом конце города. Невыносимо тяжело было шагать по кривой булыжной мостовой, разбитой, ухабистой [30] Еще до указа от 31 июля 1941 г. носить на одежде желтую звезду, немецкий комендант Каунаса Ханс Крамер 28 июля 1941 г. своим указом запретил евреям ходить по тротуарам. «Еврейскому населению запрещается заходить на тротуары. Евреям надлежит держаться правой стороны проезжей части и двигаться одному за другим в затылок» («Hidden History of the Kovno Ghetto», S. 49). . Однажды Лида вернулась домой в отчаянии. Ее хорошенькое, светлое, одухотворенное личико посерело от горя. У нее не достало сил дойти пешком до гетто по жаре, и она попросила одного извозчика подвезти ее. Он взял ее, а потом, проезжая мимо тюрьмы, заявил: «Вылазь, ты, жидовка. Распяли Иисуса Христа, евреи поганые, вас бы за это!..» Что тут поделаешь? Мы обе только расплакались — что творится с людьми, будто их кто-то ослепил. И откуда только такая злоба?

Переселение евреев в гетто, кажется, подходило к концу. Переполненные улицы постепенно пустели, гетто закрывали, его территорию урезали. Узников самих заставили протягивать колючую проволоку, от постройки стены отказались.

Накануне закрытия [31] 15 августа 1941 г. — последний день переселения в гетто. мы пришли в гетто навестить Цингхаусов. С тех пор как пришли немцы, стояла превосходная погода. Каждый день был солнечный. И солнце теперь освещало весь этот стыд, этот позор, эту муку. Берега Вилии тонули в мягком мареве. По мосту двигались люди, спокойно, равнодушно, судьба тех, кого согнали за колючую проволоку, их не волновала.