Всеволод Стратонов - По волнам жизни. Том 1

После десяти лет работы в Ташкенте Стратонов, отчасти из‐за длительного конфликта с директором обсерватории Д. Д. Гедеоновым, отчасти из‐за желания обеспечить более широкие перспективы своей постепенно увеличивающейся семье (в это время у него подрастали двое детей), покидает обсерваторию и после довольно продолжительных — около года — хлопот в Петербурге получает место помощника начальника военно-народной канцелярии наместника на Кавказе И. И. Воронцова-Дашкова. Летом 1905 г. он с семьей переезжает Тифлис. Здесь Стратонов работает до 1912 г., выполняя разнообразные поручения, в числе которых были разбор апелляций по гражданским делам, административные ревизии различных районов Кавказа, выпуск кавказских справочников-календарей и др. Став жертвой одной из многочисленных интриг при дворе наместника, Стратонов был вынужден оставить должность. Здесь опять надо принимать во внимание ангажированность Стратонова, иногда необъективного в отношении своих оппонентов. Например, будучи редактором газеты «Кавказ», он отзывается о другой местной газете — «Голос Кавказа» — как о «газетке бутербродной» (с. 281). Между тем это издание не уступало «Кавказу» ни по числу полос, ни по оформлению, ни, насколько я могу судить, по качеству публикуемых текстов.

Стратонов подробно повествует о своей службе на Кавказе в должности крупного чиновника. Здесь он опять воспринимается чиновничьей средой как лицо более или менее чужеродное. Его коллеги уничижительно называют его «астрономом», полагая, что это обстоятельство является препятствием для надлежащего несения службы. Он описывает двор наместника графа И. И. Воронцова-Дашкова и многочисленные служебные дрязги, уделяет много внимания национальной политике на Кавказе и дает подробную характеристику каждому чиновнику, с которым ему довелось столкнуться. Это был, пожалуй, самый монотонный период в его жизни, не отмеченный сколько-нибудь крупными событиями, но плотно насыщенный рутинной чиновничьей работой. Небольшое исключение составляет период революции 1905 г., усиливший сепаратистские настроения на Кавказе и породивший несколько крупных манифестаций. С точки зрения фактографии описания Стратонова, вероятно, весьма достоверны. Нам удалось обнаружить в тексте его воспоминаний только одну подтвержденную конфабуляцию (см. об этом ниже). Но следует осторожно относиться к его свидетельствам в случаях чрезмерно эмоциональных оценок.

После того как Стратонов покинул Кавказ, ему после продолжительных мытарств удалось устроиться контролером Государственного банка (он служил в Муромском и Тверском отделениях последовательно). В январе 1917 г. ему удалось, наконец, получить место управляющего Ржевским отделением Государственного банка. Он проработал в этой должности ровно год, после чего ему пришлось подать в отставку из‐за служебных осложнений, возникших в результате большевистского переворота. Потеряв место, Стратонов переехал в Москву, где пытался восстановить академические связи. В 1918 г. он смог получить место «ученого консультанта» научного отдела Наркомпроса. В 1919 г. он становится профессором Московского и Туркестанского университетов. Кроме того, после возникновения Комиссии по улучшению быта ученых (КУБУ) Стратонову удалось включить «свой» дом в число московских домов, предназначенных для вселения профессорских семей, лишившихся жилья в ходе революционных событий. Одновременно он становится членом жилищной комиссии при КУБУ. И в МГУ, и в Наркомпросе Стратонов занимал требующие много рутинной работы должности, которых все сторонились. Они были связаны с каталогизацией, составлением смет и прочими мелкими хлопотами. Однако непривлекательность этих должностей компенсировалась возможностями, которые они открывали для человека с богатым опытом административной работы и навыками финансиста. Стратонов хорошо зарекомендовал себя на указанных должностях, и в октябре 1920 г. его избрали деканом физико-математического факультета МГУ.

Все это открыло перед Стратоновым перспективы, о которых он ранее и не помышлял. В 1920 г. он обратился в Наркомпрос с проектом создания в России большой астрофизической обсерватории. Но такая инициатива не могла быть поддержана без учета мнения специалистов. Стратонов решился, используя свои связи в Наркомпросе (с заведующим Научным отделом Д. Н. Артемьевым), составить «анкетный циркуляр» для рассылки ведущим российским астрономам. В воспоминаниях Стратонов пишет: «[Письмо было разослано] от имени Научного отдела и за подписями Артемьева и моей» (Т. II, с. 238). Однако на сохранившейся в архиве копии письма нет никаких указаний на Стратонова, а имя и должность Артемьева указаны, и на письме стоит подпись [21] См.: Артемьев Д. Н. [Письмо о постройке обсерватории] // ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 2. Ед. хр. 274. Л. 2–2 об. . То, что имя Стратонова отсутствовало в разосланном документе, косвенно подтверждается и тем, что оно не упоминается ни в одном из ответных писем [22] См.: Там же. Л. 4–22. . Наконец, в ранней публикации Стратонова, которую могли прочесть как Артемьев, так и его корреспонденты, Стратонов не упоминает о своей подписи под письмом: «В марте 1920 года от имени Научного отдела и за подписью Д. Н. Артемьева был разослан анкетный циркуляр группе русских астрономов, причастных к астрофизике, в котором сообщалось о новом начинании и приводился проект программы работ, могущей быть поставленной новому учреждению» [23] Стратонов В. В. Главная Российская астрофизическая обсерватория // Труды Главной Российской астрофизической обсерватории. М., 1922. Т. 1. С. 1–2. . Хотя, строго говоря, это свидетельство тоже не совсем точно. В письме Артемьева не говорилось, что письмо предназначено для опроса многих специалистов, и оно никак не напоминало «анкетный циркуляр», о котором говорит Стратонов. Это был обычный запрос, не содержащий указаний на то, что производится массированный опрос.