Александр Холин - Игемон

— Да.

— Ты у меня будешь контубералом. [15] Контуберал (др. римск.) — военачальник, отличившийся в бою.

Деметра, узнав об этом, грустно улыбнулась:

— Меня в этом случае радует только одно: для Клавдии это потеря навсегда, а для меня пришёл — ушёл, какая разница? Война — это наш уход из юности навсегда. Поэтому ты должен исполнить моё единственное и последнее желание: все эти оставшиеся дни проведи со мной, чтобы ты меня всегда помнил, до конца жизни.

Конечно, Понтий Пилат тут же дал обещание. Конечно, он объяснил Клавдии, что перед походом будет слишком занят, что оставшиеся пару-тройку дней не сможет показываться дома.

Жена не возражала, да и не могла возражать. А Деметра ждала. Только Понтий вошёл, она кинулась на шею и принялась безумно его целовать. Он не отбивался, потому что ни одна женщина не могла ласкать так, как это делала Деметра.

Но та вскоре утихомирилась, вернее, взяла себя в руки, и повела Понтия в беседку, стоящую посреди подстриженных кустов тамариска на берегу ухоженного атриума. Посыпанная песком дорожка привела их на место будущего пиршества, но сначала Пилат даже ничего не заметил, потому как не отрывал влюблённого взгляда от спутницы. И только когда она принялась усаживать гостя за стол, обратил внимательный взгляд на приготовленное для него пиршество.

Низкий, но вместительный стол спешил похвастаться своим застольным угощением: запечённая рыба Darden под соусом Марешаль находилась в центре стола, и привлекала особое внимание. С ней рядом примостились голуби на вертеле и гусиный паштет в горшочках. Дальнейшее развлечение представляли устрицы с артишоками и запечённое с оливками рагу ягнёнка. Между всеми кушаньями громоздилось в вазонах множество фруктов и кувшины с вином.

— Я отослала слуг, и нам никто не будет мешать до твоего отъезда.

— Спасибо, любимая, — растрогался Пилат. — Такой обед стоит целое состояние. Спасибо. Римские виллы и пыльная дорога — это, конечно, две большие разницы, но я уже послезавтра утром должен явиться в сенат. В Риме война — праздник.

Деметра присела рядом с ним и принялась кормить его, как младенца. Кто знает, может, она действительно мечтала родить от него? Но когда обеденному столу было отдано должное почтение, Деметра попросила его прийти через некоторое время в будуар, и сама тут же удалилась. Понтий Пилат решил пока искупаться в атриуме. Вода оказалась тёплой и разбавленной пахучим душистым маслом, что доставляло удовольствие каждой клеточке сильного мужского тела.

Покинув атриум, он направился, куда его пригласила девушка. Войдя в будуар, Понтий увидел Деметру на ложе во фримийской тунике, на которой были открыты все двадцать два места на теле женщины, требующие ласк. А на шее красавицы сверкало прекраснейшее изумрудное ожерелье, достойное быть украшением любой императорской особы.

Гетера заметила восхищённый взгляд любимого и усмехнулась:

— Кажется, ты не устал ещё делать во мне открытия, мой господин? И это хорошо! Женщина всегда должна оставаться тайной для мужчины. Поэтому я на прощание дарю тебе не только своё тело, а ещё вот это ожерелье. Пусть оно передаётся в твоём роду по женской линии, ибо в далёком будущем одной твоей пра-пра-пра-правнучке предстоит совершить спасение человечества в бесконечной войне дьявола со светлыми силами…

— Вот откуда у меня это ожерелье, — закончила Нина свой удивительный рассказ.

— Ну, хорошо, — кивнул Лаврентий Павлович. — Только зачем же вы, девочка, отдаёте фамильную ценность просто так?

— Я…, — поперхнулась Нино. — Мне просто нечем больше заплатить за жизнь брата. Мы всегда жили в бедной мингрельской деревне и такое ожерелье не могло никак возникнуть у моих предков. Но…

— …но оно есть, — продолжил Лаврентий Павлович. — А факты — упрямая вещь. Брата своего ты и так получишь. Скажем, за один поцелуй.

С этими словами Лаврентий Павлович обнял девушку и страстно поцеловал. Она, сначала не сопротивлялась от неожиданности. Затем, вырвалась из мужских объятий, как горная лань, отвесила наглому комиссару пощёчину, пробежала по коридору, выпрыгнула из вагона и кинулась удирать к горному склону, на котором росли редкие кустики рододендрона. Охрана в этот раз её не поймала, да и не пыталась, потому что сам хозяин выхватил дичь у них из-под носа. Но Лаврентий Павлович лично отыскал в Тифлисской тюрьме брата беглянки, освободил его и попросил передать, что ожидает девушку в парке Надзала-деви с тем, чтобы передать потерянную ею семейную реликвию. Когда парень вызвался сам передать ожерелье, то Лаврентий Павлович сказал, что желает выслушать полностью предание об этой изумрудной поделке из уст самой владелицы и просит прощения за то, что невольно испугал девушку.