Всеволод Стратонов - По волнам жизни. Том 2

См. о Д. Н. Егорове: «Внешне „аполитичный“, он в 1929 сблизился с контрреволюционным кружком буржуазной интеллигенции и тем окончательно поставил себя вне советской науки» (Большая советская энциклопедия. М., 1932. Т. 24. Стб. 423).

Неточность: арестованный 8 августа 1930 г., профессор С. В. Бахрушин был приговорен к 5-летней ссылке, которую отбывал в Семипалатинске; освобожден в 1933 г.

Имеется в виду выпускник Бернского университета со степенью доктора права (1910) С. И. Айзенштадт, который, заведуя с 1916 г. еврейским подотделом библиотеки Румянцевского музея, являлся в ней единственным знатоком древнееврейского языка.

Текст «Протоколов собраний сионских мудрецов» опубликован и прокомментирован в кн.: Нилус С. А. Великое в малом и Антихрист, как близкая политическая возможность. Записки православного. Изд. 2-е, испр. и доп. Царское Село, 1905.

См.: Стратонов В . Главная Российская астрофизическая обсерватория // Труды Главной Российской астрофизической обсерватории. М., 1922. Т. 1. С. 1–27.

Фесенков В. Г. Государственный астрофизический институт. 1921–1926 гг. / Труды Гос. астрофизического ин-та. М., 1926. Т. 3. Вып. 3. 39 с.

В Справке, переданной Д. Н. Артемьеву 15 февраля 1920 г., В. В. Стратонов напоминал, что астрономия делится «на две ветви: астрометрию, или науку об определении положений небесных светил и их геометрических элементов, и астрофизику, или науку, трактующую по преимуществу вопросы о физическом состоянии небесных тел и вообще обнимающую случаи применения физики и химии в астрономии». Подчеркивая, что в существующих астрометрических центрах астрофизические исследования выполняются «лишь в качестве второстепенной задачи», Стратонов доказывал целесообразность создания в России «большой специальной астрофизической обсерватории, равной по масштабу Пулковской астрономической обсерватории» (ЦГА Москвы. Ф. А-2307. Оп. 2. Д. 274. Л. 1).

Официальный запрос, составленный на основе Справки В. В. Стратонова, но без упоминания его фамилии и за подписью только Д. Н. Артемьева, пояснял, что внимание научного отдела Наркомпроса «привлечено на желательность и своевременность создания в России большой государственной астрофизической обсерватории», и содержал просьбу к 17 адресатам «не отказать представить в возможно непродолжительном времени свои обстоятельные соображения по затронутому вопросу» (ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 2. Д. 274. Л. 2). Письмо было разослано астрономам Пулковской обсерватории — А. А. Иванову, А. А. Белопольскому, Г. А. Тихову и С. К. Костинскому, управляющему Главной палатой мер и весов Ф. И. Блумбаху, и. о. директора Главной физической обсерватории Н. А. Коростелеву и его сотруднику С. И. Савинову, метеорологу В. А. Михельсону, астрофизику А. Р. Орбинскому и директорам Петроградской, Московской, Казанской, Харьковской, Одесской, Саратовской, Пермской и Ростовской обсерваторий (подробнее см.: Иванов К. В. Проект Главной Российской астрофизической обсерватории — грандиозная авантюра или рутина дисциплинарного строительства? // Вестник истории естествознания и техники. 2015. Т. 36. № 1. С. 87–123).

В постановлении, принятом коллегией научного сектора Наркомпроса 28 мая 1920 г., говорилось: «Поставить вопрос об основании Астрофизической обсерватории на обсуждение ГУС на повестку ближайшего заседания, пригласив в качестве экспертов проф. Блажко, Михайлова и Михельсона» (ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 2. Д. 274. Л. 28).

В. А. Костицын вспоминал, что во время своего «официального визита» в июне 1919 г. к товарищу декана физико-математического факультета 1-го МГУ В. В. Стратонову заметил, что в Париже о его работах говорят с уважением: «Он сейчас же спросил меня, что я думаю о Пулковской астрофизике. Я ответил, что там ряд почтенных людей сделал много интересных работ, но для современной астрофизики Пулково слишком бедно оборудовано и устарело. „Не правда ли?“ — с живостью сказал он и сейчас же показал мне свой проект организации на юге, преимущественно в горах, большой астрофизической обсерватории. Узнав, что я — член Государственного ученого совета, он попросил меня оказать содействие при прохождении этого дела в ГУС, что я ему охотно обещал» ( Костицын В. А. Указ. соч. Т. 1. С. 96).

Возмущенный «глупейшими (а иногда недобросовестными) возражениями» В. Т. Тер-Оганезова, В. А. Костицын отмечал, что если один из экспертов, вызванных на заседание Государственного ученого совета, А. А. Михайлов «говорил дельно и сочувственно», то в выступлении С. Н. Блажко чувствовалось «недоброжелательство к идее и к докладчику, но это было так хорошо запрятано, что не специалисты — члены ГУС ничего не заметили» (Там же. С. 146–147).