Михаил Кизилов - Айн Рэнд

Приблизительно в это время юная Алиса стала заниматься коллекционированием разных бумажных и прочих мелочей. «Я всегда собирала всякие разности», — вспоминала позднее писательница, добавив, что мать часто сетовала и на это увлечение дочери, считая, что та приносит в дом хлам. К счастью для девочки, бабушка, услышав жалобы Анны Борисовны, приобрела для внучкиных коллекций специальный комод с выдвижными ящиками.

Что же собирала маленькая Алиса? Она очень любила открытки с репродукциями известных живописных полотен, продававшиеся в галантерейных магазинах, но выбирала лишь те, на которых были запечатлены люди; пейзажи и натюрморты ее не интересовали. Кроме того, она коллекционировала фотооткрытки с видами различных местностей, где она побывала. К примеру, в ее коллекции были почтовые карточки с репродукцией «Русалки» художника С. С. Со-ломко, портретом Виктора Гюго, бюстом Аристотеля, видами пика Маттерхорн в Швейцарии и Санкт-Петербурга, фотографиями любимых актеров. Помимо этого, она обожала собирать другие бумажные мелочи — газетные вырезки, наброски, документы, эскизы, записи и т. п. Это коллекционирование всяческих мелочей продолжится и позднее. Писательница привезет с собой в эмиграцию — и сохранит до конца жизни — не только практически все свои советские документы, включая «Матрикул студента Ленинградского института экранного искусства», серпасто-молоткастый заграничный паспорт, но даже билет на корабль «Де Грасс», привезший ее в Америку в 1926 году. Некоторые из этих открыток и вырезок будут найдены после ее смерти в папке под названием «Фотографии, которые мне нравятся» (ныне они хранятся в Институте Айн Рэнд в США).

И последний важный штрих. С самого раннего детства мать, имевшая медицинское образование, привила Алисе привычку очень (пожалуй, даже слишком) внимательно относиться к любой, даже самой минимальной опасности контакта с бактериями или вирусами. Позднее эта привычка приобретет у нее гипертрофированный характер: она будет часами пускать воду в ванну, чтобы уничтожить бактерии, и ошпаривать кипятком тарелки после ухода гостей. Ей будет казаться невыносимой сама мысль о том, что ее рациональный образ жизни может быть нарушен такой неожиданностью, как банальная простуда {29} 29 29 .

У нас не так много сведений о том, как именно выглядела религиозная жизнь семьи. Тем не менее важно отметить (хотя сама писательница и некоторые из ее биографов это явно старались скрыть), что Алиса Розенбаум и ее сестры так или иначе выросли в лоне иудаизма и соблюдали основные праздники. Мы знаем, к примеру, что семья достаточно традиционно отмечала Песах — основной праздник всех иудеев, связанный с памятью о массовом исходе евреев во главе с пророком Моисеем из египетского плена.

Это было, пожалуй, главное событие в религиозном календаре семьи. Согласно тексту библейской книги «Исход», Египет покинули 600 тысяч мужчин-евреев, члены их семей и представители иных племен. Воины фараона настигли беглецов у Красного моря, однако воды расступились, пропустив Моисея и его последователей, и сомкнулись, поглотив преследователей. Наиболее аргументированной выглядит датировка события примерно XIII веком до н. э.

Перед началом праздника из дома надо было удалить весь хлеб, изготовленный с помощью закваски (хамец). Из воспоминаний сестры Айн Рэнд мы знаем, что Зиновий Захарович сам готовил для праздника мацу (опресноки) — специальные лепешки из бездрожжевого теста. Это был непростой процесс — необходимо было соблюсти множество религиозных предписаний. В память о горечи египетского рабства маца заедалась горькой зеленью (российские евреи, как правило, использовали хрен и латук-салат). Все присутствующие на празднике должны были выпить — как минимум пригубить — четыре чаши вина или виноградного сока. В пасхальный вечер (лейл а-сэдер) к Розенбаумам приходили многочисленные родственники со стороны матери, так что праздник отмечали все вместе. Вечером кем-то из мужчин (возможно, самим Зиновием Захаровичем) читалась на древнееврейском языке пасхальная Аггада (Хаггада) — предание об исходе евреев из Египта. Следовательно, дочери так или иначе должны были слышать Аггаду и молитвы на древнееврейском языке в ашкеназском произношении, свойственном евреям России и Восточной Европы и сильно отличающемся от современного сефардского произношения иврита, принятого в Государстве Израиль. Родственники наверняка переговаривались друг с другом на родном идише, так что и этот язык юная Алиса Розенбаум также слышала в детстве.