Андрей Белый - Николай Гумилев в воспоминаниях современников

За десять лет до публикации настоящих воспоминаний Страховским была опубликована в «Возрождении» (№ 16, 1951) статья «Рыцарь без страха и упрека (Памяти Н. С. Гумилева)». Начало этой статьи — мемуарное, причем эти воспоминания перенесены почти слово в слово в позднейшую статью 1961-го года, которую мы приводим в настоящем издании. Единственное существенное отличие между двумя статьями состоит в датировке «утренника» в Тенишевском училище. В более ранней статье Страховский отнес это событие к апрелю 1918 г., в более поздней — к маю.

Отношения Гумилева и Блока — тема, привлекавшая внимание довольно многих мемуаристов и нескольких исследователей. И тем не менее эта весьма существенная для историков литературы тема остается не разработанной. Многое до сих пор не публиковалось. Например, лишь частично опубликованы дневники К. Чуковского, М. Кузмина и др. По дневникам Чуковского можно проследить, например, где и при каких обстоятельствах встречались Гумилев и Блок в последние годы жизни. Приводим некоторые выдержки из записей Чуковского:

«5 марта 1919. Вчера у меня было небывалое собрание знаменитых писателей: М. Горький, А. Куприн, Д. С. Мережковский. В. Муйжель, А. Блок, Слезкин, Гумилев и Эйзен… Решено устроить заседание у меня — заседание Деятелей Художественного Слова… Гумилев с Блоком ведают у нас стихи. Блок Гумилеву любезности, Гумилев Блоку: Вкусы у нас одинаковые, но темпераменты разные».

«14 марта. Вчера во Всемирной литературе (Невск. 64) было заседание нашего Союза. Собрались; Мережковский, Блок, Куприн, Гумилев и др. Блок прочел свои три рецензии о поэзии Цензора, Георгия Иванова и Долинова».

«26 марта 1919 г. Вчера на заседании «Всемирной литературы» Блох читал о переводах Гейне, которые он редактирует». Далее Чуковский приводит графическую схему заседания: слева сидят Горький, Чуковский, Гумилев и Лернер; напротив — Блок, Лозинский, Волынский; присутствуют также Андрей Левинсон, Тихонов, Батюшков и Браун.

«5 июля Вечер в Институте Зубова. Гумилев читал о Блоке лекцию четвертую. Я уговорил Блока пойти. Блок думал, что будет бездна народу, за спинами которого можно спрятаться, и пошел. Оказались девицы, сидящие полукругом. Нас угостили супом и хлебом. Гумилев читал о «Двенадцати» вздор — девицы записывали. Блок слушал, как каменный. Было очень жарко. Когда кончилось, он сказал очень значительно, с паузами: Мне тоже не нравится конец «Двенадцати». Но он цельный, не приклеенный. Он с поэмой одно целое».

«28 октября… На заседании Всемирной литературы произошел смешной эпизод. Гумилев приготовил для народного издания Соути — и вдруг Горький заявил, что оттуда надо изъять… все переводы Жуковского, которые рядом с переводами Гумилева страшно теряют! Блок пришел в священный ужас, я визжал…Горький стоял на своем».

«13 ноября… Сегодня должно было состояться заседание по поводу продовольствия. Но — Горький забыл о нем, не пришел. Был Сазонов — проф. Алексеев, Батюшков, Гумилев, Блок, Лернер… Мы ждали полтора часа…И мы начали заседание без него. Потом пошли к Гржебину. По дороге Сазонов спрашивал, что Гумилев — хороший поэт? Стоит ему прислать дров или нет. Я сказал, что Гумилев — отличный поэт».

«19 ноября. Теперь мы собираемся уже не на Невском, а на Моховой, против Тенишевского училища. Нам предоставлены два этажа барского особняка. Там за круглым длинным столом мы заседаем в таком порядке: Гумилев, Замятин, Лозинский, Браудо, Левинсон. Блок, я, Сильверсван, Лернер».

«23 ноября. Очень забавен эпизод со стихами, служащему нашей конторы Левину. Когда-то он снабдил Блока дровами, всех остальных обманул. Теперь Левин завел альбом, и ему наперебой сочиняют стишки о дровах — Блок, Гумилев, Лернер».

«27 ноября. Третьего дня заседание во «Всемирной»…После заседания Горький с Ольденбургом уезжают в «Асторию». Потом я, Блок, Гумилев, Замятин, Лернер… начинаем обсуждать программу ста лучших писатели. Гумилев представил импрессионистскую: включил Дениса Давыдова (потому что гусар) и нет Никитина. Замятин примкнул к Гумилеву. Блок стоит на исторической точке зрения. Мы спорили долго. Гумилев говорит по поводу моей: это провинциальный музей, где есть папироса, которую курил Толстой, а самого Толстого нет. На следующий день (вчера) мы встретились на заседании «Дома искусств». Блок продолжал: «Гумилев хочет дать только хорошее, абсолютное. Тогда нужно дать Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского».

«3 декабря 1919. Вчера день сплошного заседания. Во время чтения программы Иванова-Разумника произошел инцидент. Иванов-Разумник сказал: «Одну книжку бывшим акмеистам». Гумилев попросил слова по личному поводу и спросил надменно: кого именно Иванов-Разумник считает бывшими акмеистами. Разумник ответил: вас, С. Городецкого и других. — Нет, мы не бывшие, мы… Я потушил эту схватку».