Юрий Владимиров - Как я был в немецком плену [litres]

Обратную дорогу от станции Канаш до Батырева родителям пришлось преодолеть в открытом кузове грузовика, и, как рассказывала позже мать, отец тогда простудился и сильно заболел. Когда 10 февраля отец скончался, мама решила не вызывать меня телеграммой на его похороны, чтобы этим не затруднить мне предстоявшую пересдачу экзамена. Узнав о смерти отца, я дал себе клятву, что впредь буду учиться только хорошо.

В конце февраля 1939 года в институте организовали с индексом «Г» третий факультет. Он должен был готовить специалистов для оборонных предприятий и для производства стальной продукции военного назначения. В связи с этим сформировали для нового факультета деканат и соответствующие группы студентов, в число которых, конечно, не без тщательной проверки анкетных данных и состояния здоровья включили и меня.

Деканом нового факультета назначили маленького ростом и ходившего в зеленой военной гимнастерке без петлиц доцента – типичного еврея Якова Ханановича Сартана, а его заместителем – молодого доцента Николая Огилько, носившего черную гимнастерку. Оба они очень хорошо относились к своим подопечным. Забегая вперед, скажу, что осенью 1941 года Я. Х. Сартан, будучи комиссаром какого-то большого соединения народного ополчения, воевавшего с немцами в районе Вязьмы под Москвой и оказавшегося во вражеском окружении, попал в плен, пробираясь к своим в одежде простолюдина. Однако нацисты, как известно, люто ненавидевшие евреев и тщательно осматривавшие каждого пленного, похожего на еврея, почему-то не усмотрели в отрастившем большую черную бороду и одетом в лохмотья Сартане человека этой национальности и отпустили его на волю. Я. Х. Сартан пробыл в тылу врага примерно два месяца, пока местность, в которой он находился, не освободили от оккупантов. Но у своих людей нашему декану пришлось трудно: к нему сильно придрались за то, что он, будучи типичным евреем и к тому же комиссаром, остался жив на оккупированной территории. Его чуть не расстреляли, но он каким-то образом выкрутился. Однако после этого ему больше не пришлось работать в Институте стали, он смог устроиться лишь рядовым инженером на Московский метизный завод «Пролетарский труд». Тут-то я его застал начальником заводской лаборатории в 1951 году, когда приехал в командировку на этот завод со своего предприятия в Горьком.

В начале июля 1939 года я отправился в родную деревню на летние каникулы. На серьезные события, разворачивавшиеся в то время внутри страны и вне её, я, как и многие молодые люди, тогда не обращал особого внимания и сильно не задумывался над ними. А между тем надвигалась война, и руководство страны усиленно готовилось к ней, укрепляя, но и, к несчастью, также ослабляя из-за репрессий Красную армию, точнее – Рабоче-крестьянскую Красную армию (сокращенно – РККА). Одновременно оно усиливало трудовую дисциплину, обучало население военному делу, а главное, увеличивало выпуск военной техники.

15 марта 1938 года И. В. Сталин после соответствующего судебного фарса расстрелял своих бывших главных соратников – Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова и других. А только за три дня до этого Германия присоединила к себе Австрию. Летом того же года на Дальнем Востоке у озера Хасан шли сильные бои наших войск с японцами. В сентябре 1938 года Мюнхенскими соглашениями Германии была отдана пограничная с нею Судетская область Чехословакии, а в декабре в нашей стране вышло постановление, согласно которому за три опоздания на работу виновнику полагалось увольнение.

В начале 1939 года в Испании установился диктаторский режим генерала Франко, а в марте Германия полностью оккупировала Чехословакию и начались переговоры представителей Великобритании и Франции с правительством нашей страны о гарантировании безопасности Польше, Румынии, прибалтийским и другим государствам от возможной германской агрессии. Летом в Монголии произошли упорные бои советских войск с японскими у озера Халхин-Гол (там сложил тогда голову мой однодеревенец Николай Гладков).

…Часть июля и первую половину августа 1939 года я в последний раз в своей жизни поработал вместе со сверстниками на поле родного колхоза при уборке урожая: вязал снопы, укладывал их в скирды и привозил их на общее гумно. Много купался, гулял, ездил на велосипеде, общался с друзьями и особенно много – со старшим двоюродным братом Александром Егоровичем Наперсткиным, обучавшимся на последнем курсе Марийского (Йошкар-Олинского) лесотехнического института.