Олег Гриневский - Тысяча и один день Никиты Сергеевича

И вот теперь, отправляясь в Америку, что само по себе было событием из ряда вон выходящим, Хрущев решил пойти на нововведение — взять с собой жену, и не потому что безумно любил, а по чисто практическим соображениям. Он хотел показать миру новый облик советского руководителя — человечного, открытого и, конечно, хорошего семьянина. И тут Нина Петровна очень хорошо дополняла своего мужа. Она сглаживала острые углы и непредсказуемые его эскапады. Перед западной публикой Никита Сергеевич представал обычно в облике скандалиста с перекошенным от гнева лицом и яростно размахивающим кулаками. Однако появление рядом с ним дородной, спокойной и тихо улыбающейся женщины, которая выглядела доброй бабушкой из русской провинции, как-то снимало напряжение: ну ничего, покричит мужик и уймется — она его успокоит.

Казалось бы — какая проблема для первого лица в государстве взять с собой в заграничную поездку жену и детей. Но для Советского Союза в те годы это была если не крамола, то, по крайней мере, нововведение, рушащее привычные устои. В послевоенные годы при Сталине жизнь жен партийных руководителей своей уединенностью и замкнутостью больше всего напоминала восточный гарем. Никаких приемов и праздников, где присутствовали бы жены и дети. Только замкнутый круг семейных знакомств, где поддерживались отношения с себе равными. Нина Петровна общалась, например, с женами Маленкова и Булганина. А с женами других членов Президиума — лишь во время торжественных заседаний или парадов на Красной площади, на которые приглашались все чада и домочадцы. При Хрущеве и тут многое изменилось. Тем не менее вопрос о поездке Нины Петровны в Америку специально решался на заседании Президиума ЦК. Сам Хрущев вспоминал об этом так: «Сталин ревниво относился, если кто-нибудь ехал и брал жену… В общем, это у нас считалось не то роскошью, не то обывательским, неделовым и прочее. Поэтому мы этого никогда не делали. Встал вопрос о поездке в Америку. Я тоже думал ехать один. По-моему, Микоян стал говорить, что за границей обыватели лучше относятся, когда гость приезжает с женой. А если его другие члены семейства сопровождают, то это еще больше располагает, поэтому он предложил мне взять Нину Петровну и включить других членов семейства, это будет хорошо расценено американцами и будет лучше для нас. Я несколько сомневался, что это нужно делать, но все другие поддержали Анастаса Ивановича, и я согласился».

Что ж, на американцев это действительно произвело хорошее впечатление. Нина Петровна всегда приветливо улыбалась. Вместе с нею были дочери — бойкая Юлия, хорошенькая блондинка Рада, задумчивый сын Сергей, деловой зять Алексей Аджубей. В общем, все как у нормальных людей.

Ровно в семь утра 15 сентября 1960 года с правительственного аэродрома «Внуково-2» поднялся в воздух огромный Ту-114 — самый большой тогда самолет — и взял курс на Америку. Советская пресса, изображая неуемный восторг, писала: «В этом самолете, как в капле воды, отразилось необъятное море советской индустрии, бурное победное развитие ее, гибкая экономическая структура, гуманистическое направление… И казалось, что не только подъемная сила стреловидного крыла, могучая тяга двигателей, превосходящих по мощности турбины иных гидростанций, подняли в воздух самолет Н. С. Хрущева, перенесли его за океан, но и заботливая, бережная сила миллионов советских тружеников, всех прогрессивных людей земли, их неукротимая, страстная тяга к миру».

А Хрущев по-хозяйски осмотрел просторные салоны: свою спальню, кабинет, помещения для приближенных. Заглянул и в общий салон с длинными рядами кресел, сплошь забитый дипломатами, сотрудниками КГБ, журналистами, переводчиками, охранниками и совминовской обслугой. Подчеркнуто демократично поздоровался за руку с теми, кто был поближе, пошутил и вернулся к себе в кабинет, где уже собрались сопровождающие его лица.

Их подбор был необычен для советской делегации такого калибра. Прежде всего потому, что в ней полностью отсутствовали партийные боссы и военные. А их место заняли известные ученые и писатели, имеющие к тому же солидные посты в партийно-государственной иерархии.

Пожалуй, только писатель Михаил Шолохов не занимал никаких постов. Но он-то и доставлял больше всего хлопот. Нет, не вольнодумием, а пристрастием к спиртному. В окружении Хрущева следили, чтобы он не сорвался и не испортил благостной картины интеллектуального ореола вокруг советского лидера.