Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Константин. С.-Петербург, 18 марта 1821 года

Что у вас слышно о Молдавии? Я читал несколько прокламаций князя Ипсиланти (безрукого), который созывает всех греков восстать за отечество и для свержения варварского ига турецкого. Так как все увеличивают, так и в сем деле меня уже уверили, что у него 30 тысяч войска собрано. Чем-то кончится, а крови много прольется и турецкой, и греческой. Не мыслит ли Метакса туда пуститься? Если Бетера где-нибудь там, то не останется без действия. Я боюсь за своего старика [то есть за тестя Варлама, жившего тогда в Кишиневе], чтобы он не наделал каких-нибудь глупостей. Одесской почты еще нет, следовательно, нового ничего не знаем из тех краев. Отсюда сказать тоже нечего.

Вчера я удивился встретить на Невском проспекте, где всякое утро бывает толпа народа, Полторацкого [Константина Марковича]. Я не знал совсем, что он тут. Ваня Пушкин едет через два дня в Витебск, чтобы быть там при проезде государя. У меня в кабинете целое утро солнце, и чрезвычайно жарко, хотя перестали топить. Там, где Серапин пишет, делаю шкафы для русских книг.

Увы, бедный Брюне, товарищ Потье, лишил себя жизни! Долго он забавлял парижскую публику, сперва своим талантом, а наконец – по привычке смеяться его роже. Мне он никогда очень смешным не казался. Он застрелился в Версальском саду. Опять заговорили в городе, что Тургенев отставлен, и опять это вздор. Я его вчера утром видел; брат его Николай возвратился.

Ну вот, стало, и до вас слухи о греках дошли. Жаль мне, что Апраксин приписывает это Каподистрии; сверх того, что это глупость, ни на что не похожая, но от него разнесется по Москве, а тому очень будет неприятно. Да! Тюря [славный игрок на бильярде] у вас? Мастер играть. Ты его обыграл, поздравляю, а я обыгрываю Балына, Молдавана, который воображает себе, что большой мастер, а все проигрывает мне и бесится на мои карамболи.

Александр. Москва, 18 марта 1821 года

Сию минуту получаю письмо от Ростопчина; говорит, что Лобанов, женатый на Безбородко, покупает все, что видит, и имеет одних книг уже 18 тысяч волюмов. Корсакова делает то же, и он прибавляет: «…и ходит от одной двери к другой, выпрашивая деньги». Это можно было предвидеть. Граф пишет еще: «Шредер исполняет должность посольскую с большим достоинством, осмотрительностью и милостью, все от него в восхищении»; это меня очень радует. У вас говорят все о подарках Левашова, а здесь – об его мазурке, которую все в городе играют или пляшут. Город все еще наполнен греческими подвигами, всякий толкует свое: иной взял уже Царьград, куда приехал уже Курута и куда ожидается Константин Павлович.

Константин. С.-Петербург, 19 марта 1821 года

Читал ли ты «Белую суму»? Весьма искусное сочинение (по крайней мере, я так полагаю), коего цель – оправдать английскую королеву. И точно, читая эту книгу и забыв последний процесс, она точно представляется невинною жертвою интриг и злости. Я дочитываю первую часть и пришлю ее тебе, а там и вторую.

Александр. Москва, 21 марта 1821 года

Я видел Софью [23] То есть княгиню Софью Алексеевну Шаховскую, урожд. Мусину-Пушкину. Хитрова была ее сестра. Володя и Ваня – ее братья. Малютка – князь Алексей Иванович Шаховской. ; она, мне кажется, похорошела после родов. Малютку я не видал, – он спал, но доктора все утверждают, что отверстия на верхней губке все срастутся со временем; они очень уже убавились; впрочем, Гильдебрандт говорит, что это можно будет легко и сшить, это безделица и не безобразит ребенка. Старуха в больших ажитациях: Володя пишет, что главная квартира получила приказание двинуться, Ваня должен идти к Гродно. Даже и Толстого корпус получил приказание быть в готовности. Нейдгарт, начальник штаба, едет завтра через Могилев в Лейбах, куда вытребован. Все это делает большую тревогу в городе; всякий толкует по-своему, иной объявляет войну туркам за греков, а другой неаполитанцам за австрийцев; время все покажет!.. Кажется, – что по австрийскому манифесту натурально, – что армия наша на всякий случай должна быть в готовности действовать, а потому и подвинуться к границам. Я тебе не посылаю все греческие прокламации, полагая, что ты, верно, их имеешь; одну, однако же, я тебе доставил.

Вчера вдруг является ко мне баба, знакомое очень лицо. «Кто бишь это?» – спрашиваю. «Как же, батюшка, я кормилица вашей крестницы, вашей племянницы Софьи Константиновны; я Авдотья, я жила в Почтанниках [24] То есть на Почтамтской улице в Петербурге, где жил К.Я.Булгаков. ». – «Очень хорошо, очень рад!» Она у нас отобедала, посидела в детской, и я за подаренные ею мне яйца, а детям яблоки подарил ей 10 рублей, да Наташа 5 рублей. Добрая бабенка, зацеловала Сонин портрет, не только зацеловала, но даже и замуслила, повторяя: «Ну вот, словно живая!»