Вячеслав Огрызко - Мир мой неуютный - Воспоминания о Юрии Кузнецове

Вот ещё одно свидетельство страшной обязательности Кузнецова. Весной 2003 года он, Владимир Ерёменко и я летали вместе в Нальчик. Тогдашний президент Кабардино-Балкарии Валерий Коков рассказал нам о своих планах пригласить в республику шестьдесят-восемьдесят писателей и устроить выездной пленум Союза писателей России, посвятив его одной из самых наболевших проблем — переводам, и попросил нашей помощи. Кузнецов ответил, что он — не организатор, но готов на какое-то время отвлечься от одной большой своей работы и перевести строк триста кого-нибудь из кавказских поэтов. «Но чтобы стихи были на уровне Зубера Тхагазитова», — оговорил Кузнецов своё условие. Поскольку Зубера раньше переводили очень много и в России его неплохо знали, лично я хотел, чтобы Кузнецов взялся за Аскера Додуева. Все балкарцы мне говорили, что это — чрезвычайно талантливый человек, но которому очень не повезло с переводчиками и поэтому в России его имя до сих пор остаётся неизвестным. Кузнецов согласился. Уже когда мы вернулись в Москву, Юрий Поликарпович раза три звонил и спрашивал: ну где же подстрочники Додуева. Но Аскер что-то тянул. А через полгода Кузнецова не стало.

Были ли у Кузнецова принципы? А как же. Он люто ненавидел, например, Ельцина. Помнится, 24 мая 1991 года в Смоленске были организованы всероссийские торжества, посвящённые дню славянской письменности. Кузнецова пригласили выступать в какую-то библиотеку. Но ещё из гостиницы вслед за ним увязался какой-то тип с грудой плакатов в поддержку Ельцина (через три недели в стране должны были пройти выборы президента России). Ох, как же вскипел Кузнецов. Бедные библиотекарши боялись, что вот-вот возникнет драка. Кузнецов категорически заявил, что не будет выступать, пока этот тип не снимет все плакаты с изображением Ельцина и не удалится из зала. Когда больше половины страны надрывало глотки за Ельцина, Кузнецов пророчески предупреждал: ничего хорошего от бывшего руководителя Свердловского обкома партии ждать нельзя. Ну не верил Кузнецов в чистоту помыслов этого человека. И оказался прав.

Ещё один случай, связанный с принципами поэта. Однажды я задумал провести на страницах «Литературной России» обсуждение стихов одного провинциального автора. И мне очень хотелось, чтобы в разговоре принял участие Кузнецов. При разности в почерке мне казалось, что Кузнецова в книгах провинциала зацепят его оригинальные философские воззрения и необычная стилистика. Но я допустил ошибку: передавая Кузнецову рукописи, сказал, что один из сборников провинциала отметил и похвалил Иосиф Бродский. Я не думал, что упоминание имени нобелевского лауреата вызовет у Кузнецова изжогу. Ему даже расхотелось предложенные книги брать в руки. Он считал: Бродский ведёт в тупик. Я насилу уговорил его всё-таки полистать рукописи. Но настроение уже было создано. Наутро я получил книги назад с оценкой, что всё это — очень плохо.

Увы, в последние годы Кузнецов замечал и поддерживал в основном лишь своих подражателей и подхалимов. Я не очень-то разделяю многие взгляды на современную литературу одного из нынешних руководителей Союза писателей России Николая Переяслова, но, думаю, он прав, когда написал: «Будучи (может быть, даже втайне и для себя самого) интуитивным предтечей и первопроходцем российского постмодернизма, Юрий Поликарпович фактически к любому из попадавшихся ему на глаза литературных произведений относился единственно как к сырью для своего персонального поэтического творчества» («Вертикаль. XXI век», 2005, выпуск 14). Во всяком случае, доля правды в этих размышлениях, безусловно, есть.

Но это уже к быту не имеет никакого отношения.

Напоследок отмечу: в 1990 году поэту за сборник «Душа верна неведомым пределам» была присуждена Государственная премия России.

Умер Юрий Кузнецов 17 ноября 2003 года в Москве. Похоронили его на Троекуровском кладбище.

Вячеслав Вячеславович Огрызко родился 28 июня 1960 года в Москве. В 1984 году окончил истфак Московского пединститута имени В. И. Ленина. Автор историко-литературного исследования «Песни афганского похода», двухтомного биобиблиографического справочника «Писатели и литераторы малочисленных народов Севера и Дальнего Востока», других работ.

С ЕГО уходом для меня словно бы ушло последнее тепло. Он был — и я ощущала себя на земле богатырей. Он был — и казалось, мы даже в одиночку горы свернём. И ничто не было страшно. Ведь ЕМУ не страшно, сказавшему: «Вожди — подо мною». И я его понимала, сама умудрившаяся прожить почти целиковую жизнь с этим горделивым настроем: у вождей — своя жизнь, у меня — своя.