Игорь Рабинер - Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в рассказах родных, друзей и учеников

Кстати, именно Константин Иванович нашел мне место на поле. В юношеской сборной, в составе которой я в 77-м году выиграл чемпионат мира, действовал в полузащите — в центре или слева. А Бесков отодвинул меня в оборону, откуда не только разрешал, но и поощрял мои подключения вперед. За них меня в прессе даже «новым Беккенбауэром» называли. Слышать это было приятно, поскольку в детстве именно Кайзер Франц наряду с Осяниным был моим кумиром, и фотографии Беккенбауэра висели над моей кроватью в ростовском интернате.

На мой взгляд, проблемы 80-го года начались с… победы над сборной Бразилии на «Маракане». У Константина Ивановича эйфория проявлялась не в самоуспокоенности и снижении требований, а наоборот. Он начинал всех дергать, до каждого «докапываться».

Лично мне он то говорил, что пью, то подозревал, что закуску припрятываю. Я-то никогда не ел сразу после игры. Настолько выкладывался на поле, что голод начинал испытывать только глубокой ночью. И поэтому просил, чтобы мне в Тарасовке оставляли в холодильнике еду. Сначала выпивал пива, ноги «отпускало», а потом ночью начинал есть. Так Бесков в Венгрии, где мы выиграли то ли 4:1, то ли 4:0, начал на меня волком смотреть: «Опять закуску берешь с собой?»

И так доставалось всем, кроме Дасаева и Черенкова, которые для него были неприкосновенными. Спокойно все воспринимал только Саша Сорокин, у которого вместо кожи, по-моему, была броня. Остальные психовали. До поры до времени все сглаживал результат.

«Спартак» лидировал, но потом была московская Олимпиада, где сборная во главе с Бесковым в полуфинале проиграла ГДР. Сказался, думаю, мандраж, который, как многие заметили, охватывал его в решающих матчах. А я так хотел тот турнир выиграть! Словно чувствовал, что больше в моей жизни Олимпийских игр не будет. И был так опустошен после поражения, что Бесков увидел это и проявил несвойственный ему либерализм, отпустив меня в Сочи. Неделю ходил как зомби, только потом чуть отошел. Но куда ни зайду — везде моменты полуфинала показывают. Как назло.

В общем, сил и эмоций в Москве-80 было потрачено много, а команда в большинстве из спартаковцев состояла. И начался спад. Бесков продолжал неистовствовать. Тут-то все копившиеся конфликты и полезли наружу. Ну а чего можно было ожидать, если за 79-й и 80-й годы мы в общей сложности были дома 79 дней?! Остальное время — на сборах. Нервы были на пределе. Любой выходной мы, молодые, использовали по максимуму, стараясь взять от жизни все. Бескову люди звонили и рассказывали — кто, где, сколько…

В плане самоотдачи ко мне никогда придраться нельзя было. А вот по качеству игры у Константина Ивановича придирок хватало. Теперь-то понимаю, что он видел во мне определенные задатки и спрашивал больше, чем с других. По молодости казалось, что он ко мне просто придирается — а на самом деле, наверное, хотел таким образом вызвать злость, «вытащить» из меня как можно больше. Но я огрызался. А в итоге получилось так, что мы поднадоели друг другу, и любая маленькая вспышка могла привести к взрыву.

В середине 80-го года Бесков подходит ко мне: «Вагиз, говорят, ты хочешь перейти в ЦСКА?» Я был ошарашен, возмущен. «О чем вы говорите? Какой ЦСКА?!» На тот момент для меня существовал только «Спартак». А закончилось все тем, что после сезона, когда встал вопрос, куда уходить — в ЦСКА, «Торпедо» или «Динамо», — то выбрал армейский клуб, поскольку надо было служить. Вот и получилось так, как он и говорил. Но тогда-то у меня и мысли такой не было! То есть в глазах всех я соврал. И оттого еще больше внутренне бесился, что перед собой был чист, но доказать это было невозможно…

Момент, после которого я решил уходить, наступил во Львове. Для нас матч уже ничего не решал, а «Карпатам» победа была нужна кровь из носу, чтобы не вылететь. В тот день Бесков праздновал юбилей, 60-летие. Перед игрой он сказал, что стол для нас накроет. Мы же ему купили в подарок телевизор «Электроник» за 400 рублей. «Сони» с «Филипсами» тогда в Союзе не продавались…

В конце игры судья поставил пенальти после того, как мяч то ли попал, то ли не попал мне в руку. Мы проиграли — 0:1, и Бесков, когда мы дарили ему телевизор, заявил: «Не надо мне ваших подарков, банкета не будет, играли безобразно!» Короче, вразнос пошел, накричал.

А я был молодой, нахальный. Поднимаюсь по ступенькам в автобус и говорю: «Кто-то здесь обещал шампанское?» Это, конечно, наглость была, я на месте Бескова вообще бы кулаком засадил. Но меня тогда зло взяло, что он претензии свои в такой форме предъявлял. Потом приезжаю в Тарасовку, и мне чуть ли не уборщицы говорят, что я, оказывается, игру продал.