Георгий Санников - Без протокола - невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

В декабре 1945 года я наконец вернулся из госпиталя домой. Мое довоенное зачисление в Московский архитектурный институт, в который я был принят без экзаменов благодаря представленным туда моим рисункам, теперь потеряло смысл. С поврежденной рукой нечего было больше и думать о работе за чертежной доской. Мне приходилось бы привязывать карандаш к пальцам. И тогда я пошел по пути наименьшего сопротивления, став студентом переводческого факультета Московского института иностранных языков.

Вначале я учился на подготовительном факультете, потому что за четыре года войны я изрядно подзабыл все, что узнал в школе.

Институт в то время насчитывал 3500 студентов. Мужская часть состояла приблизительно из двадцати парней-инвалидов, которые пострадали на войне, потеряв ногу или руку. У иных ребят пули или осколки мин были во всех возможных частях тела. Многие из нас встретили в институте своих будущих жен. Мне тоже повезло. Недавно мы с Ниной отпраздновали нашу золотую свадьбу.

В Институте иностранных языков у нас были великолепные преподаватели. Преимущественно это были немцы, такие как Александр Лепинг, Вера Борисовна Линднер и другие, которые эмигрировали из гитлеровской Германии еще перед войной. Я ценил их всех без исключения как в высшей степени интеллигентных людей. Их русский был не слишком хорош, зато они говорили на замечательном немецком литературном языке. Они строго запрещали нам использовать диалектные выражения. Многие преподаватели были лишь на несколько лет старше студентов, что способствовало установлению добрых, доверительных отношений между нами. На четвертом курсе, в начале 1951 года, я и мой сокурсник Александр Зуев, к огромному удивлению всех студентов, были направлены в ГДР на языковую практику. Уже в апреле 1951 года мы оба были в Берлине. От Восточного вокзала мы проехали на трамвае до Карлсхорста [2] Карлсхорст — район Берлина, где была подписана капитуляция Германии в 1945 г. В 1950-е гг. там располагалась Советская контрольная комиссия и проживало большинство советских сотрудников, работавших в Берлине. и, как нам было велено в Москве, явились в секретариат Советской контрольной комиссии (СКК) в Германии. Там нам сказали, что мы должны устроиться в гостинице и ждать дальнейших распоряжений. Саша Зуев был удивлен и даже немного обижен приказным военным тоном. Я, как бывший солдат, выслушал это указание спокойно.

На следующий день с нами беседовал майор Лебедев, который был офицером секретариата председателя Советской контрольной комиссии в Германии и личным референтом и переводчиком главкома Группы советских войск в Германии и председателя СКК генерала армии, позднее маршала, Василия Ивановича Чуйкова. Лебедев безукоризненно владел немецким языком. Он расспросил нас о наших биографиях, а затем объявил, что на следующий день в 9 часов мы должны явиться в секретариат. С этого времени мы занялись там под его руководством всякого рода письменными и устными переводами. К нам подошла жена Вильгельма Цайссера, которая много лет жила в Советском Союзе и хорошо говорила по-русски. Она настойчиво пыталась своими вопросами определить уровень наших языковых знаний. Так продолжалось еще несколько недель, в течение которых мы переводили на русский язык частые выступления Ульбрихта, Пика, Гротеволя и других руководителей ГДР. Только в конце апреля майор Лебедев объяснил мне, что будет со мной дальше. Генерал армии Чуйков, сказал Лебедев, уже много лет таскает повсюду его с собой как переводчика и не разрешает ему вернуться на родину, чтобы получить высшее образование, хотя он сам на этом очень настаивал. Недавно Чуйков объявил, что он разрешит Лебедеву вернуться в Москву сразу, как только тот найдет кого-нибудь, кто сможет его полностью заменить.

Итак, вскоре я был представлен генералу армии Василию Ивановичу Чуйкову. У него в кабинете были руководитель секретариата Советской контрольной комиссии полковник Втюрин и Лебедев. Лебедев коротко доложил Чуйкову, как и кем я был здесь в течение нескольких недель проэкзаменован. Кроме этого он всячески расхваливал мой немецкий язык. Я подумал про себя, что делал он это, безусловно, только из-за опасения, что Чуйков отклонит мою кандидатуру. Полковник Втюрин заметил, что Богомолову придется пройти еще одну проверочную комиссию, на что я возразил, что в 1941 году, перед тем как уйти добровольцем на фронт, я уже подвергался проверке. Чуйков насторожился и спросил о фронтовом периоде моей жизни. Я перечислил ему города, в которых мне доводилось действовать как саперу. Чуйков повернулся к полковнику: «Ты слышал? Ты можешь сам проходить через эту проверочную комиссию. Выплатите ему жалование со времени его прибытия в Берлин. Лебедев, ты можешь начинать паковать свои чемоданы». Так я в свои 28 лет стал старшим переводчиком секретариата председателя Советской контрольной комиссии в Германии.