Александр Штейн - И не только о нем...

ВСЕВОЛОДО-ВИЛЬВА… Странно, музыкально и необычно звучит это название столицы обширных владений Морозовых на Урале, простиравшихся до таких же огромных владений Демидовых и занимавших пространство, равное двум Франциям.

Сюда Савва Тимофеевич Морозов душным летом привез уже больного Чехова…

Привез — пожить, отдышаться, половить рыбу.

Александр Тихонов, работавший в те далекие времена в морозовских имениях (он был инженером и разведывал здесь угольные пласты), прелестно описывает этот приезд, когда в здешней церкви разучивали специальную торжественную кантату, платформу увешивали цветочными гирляндами, толченым кирпичом начистили станционный колокол, а у вокзала ждала лихая тройка с кучером, разодетым в плисовую с позументами безрукавку.

Это было 23 июня 1902 года, за два года до смерти Чехова.

Морозов вышел к толпе, стоявшей на площади. Многие сняли фуражки и шляпы.

— А в колокола звонить не будут? — спросил Чехов.

Савва Морозов всячески старался украсить Чехову его приезд. По его предложению назвали новую школу именем Антона Павловича. Тому это явно не понравилось. Еще больше заскучал он, когда управляющий имением прочитал Чехову специальный адрес. Читал его управляющий имением, а подле стояли учитель, священник, фельдшер и начальник станции. «Начальник станции даже вытянул руки по швам, как на параде».

В примечаниях к последнему академическому полному собранию сочинении и писем А. П. Чехова в тридцати томах находим любопытные примечания об этом чеховском приезде во Всеволодо-Вильву, основанные на воспоминаниях управляющего тогда имением Саввы Морозова. Антон Павлович не только удил рыбу и охотился, он побывал на заводе и сказал Морозову, что 12-часовой рабочий день на таком заводе недопустим. Рабочие не придали большого значения этим разговорам, однако с 1 июля действительно был введен 8-часовой рабочий день. Существовал он до 1906 года, когда наследники Морозова вновь установили прежний порядок.

ЧЕХОВ ПИСАЛ 23 июня 1902 года сестре своей, Марии Павловне:

«Милая Маша, я в Усолье. Если на карте поведешь пальцем по Каме вверх до Перми, то найдешь это Усолье. Сегодня же через 4—5 часов еду по железной дороге до станции Всеволодо-Вильва, где проживу дня три у Саввы Морозова».

Спустя день, уже приехав в именье, в письме Горькому, помеченному той же Всеволодо-Вильвой, сообщает:

«Дорогой Алексей Максимович, я был на сих днях в Перми, потом поплыл выше в Усолье, теперь по железной дороге спускаюсь опять до Перми; пребываю близ ст. Всеволодо-Вильва…»

И еще спустя день, 25 июня, — В. И. Немировичу-Данченко:

«Здравствуй, милый Владимир Иванович! Пишу тебе черт знает откуда, из северной части Пермской губернии. Если проведешь пальцем по Каме вверх от Перми, то уткнешься в Усолье, так вот я именно возле этого Усолья… Жизнь здесь, около Перми, серая, неинтересная, и если изобразить ее в пьесе, то слишком тяжелая».

ПОСЛЕ САМОУБИЙСТВА САВВЫ МОРОЗОВА во владение уральскими наследствами династии вступила вдова его, Зинаида Григорьевна Морозова-Резвая.

Случайность столкнула Збарского с Зинаидой Григорьевной. Кто-то из крупных промышленников, участвовавших в акционерном товариществе Гарпиус, познакомил их, да она и раньше слышала о молодом ученом, оставшемся без средств к существованию, о его кипучей энергии, отличавшей его в товариществе, о его научных дипломах… Состоялось свидание. Попытался было отказываться, это еще больше подогрело желание Зинаиды Григорьевны, — и какой молодой, необеспеченный ученый откажется от столь притягательной материальной возможности? Збарский дал согласие.

Фанни Николаевна торжествовала.

Она даже согласилась, взяв с собою сына, поехать с Борисом Ильичом на Урал.

Для того чтобы представить масштабы деятельности, за которую дерзко, мы бы сказали, взялся человек чистой науки, — несколько слов об имении на Урале.

Тридцать девять тысяч десятин почти сплошного леса, среди которого львиная доля — строевого! Все это необозримое лесное богатство практически не эксплуатировалось, на просторах имения несколько небольших речек, дававших возможность сплава из глубинки, при этом — ни одной лесопилки! Недра не исследовались, и не было никаких сомнений, что они таили в себе неисчислимые залежи каменного угля, — на юге имение граничило с землями Демидовых, у них старые каменноугольные копи, на севере в имении Морозовых угольные пласты вообще не разведаны, и Савва Морозов при жизни только-только начинал их разведку. Он держал у себя в кабинете в правлении Никольской морозовской мануфактуры планшет ватмана — это был план уральского имения, и отмечены предполагаемые простирания пластов. В имении было два химических завода — вот почему выбор вдовы остановился на кандидатуре Збарского! Заводы устарели, оборудование обветшало, однако перспектива развития химических заводов здесь, с использованием леса в качестве сырья, таила в будущем отличные перспективы. Помимо всего прочего, в имении были источники лечебных вод…