Юрий Поляков - Селфи с музой. Рассказы о писательстве

А вот как я сам оценивал «Небо падших» в интервью 1998 года:

«Моя повесть о любви. Странной, трагической. Изломанной… Понимаете, судьбы так называемых новых русских отданы сейчас на откуп детективам и другим развлекательно-чернушным жанрам, которые по своей природе стоят гораздо ближе к кроссвордам, помогающим убить время в электричке, нежели к литературе. На самом деле русские мальчики эпохи первичного накопления ещё ждут своего Достоевского. Есть, конечно, травоядные, питающиеся долларовой зеленью. Их задача – набить поскорее брюхо и отползти из «этой страны». Мне как литератору они не интересны… Но есть и другой тип нового русского. Эти люди замысливали свою жизнь иначе – хотели быть учёными, военными, изобретателями, художниками. Радикальные реформы направили их пассионарную энергию в другое русло. Им сказали: «Обогащайтесь!» – и они обогатились. Ноу многих в душе остались боль и горечь оттого, что в сегодняшней России предприимчивый человек может добиться благополучия, лишь разрушая собственную страну и обворовывая соотечественников… В этих людях при всём внешнем блеске что-то непоправимо сломалось. И даже великий дар любви оборачивается для них пыткой. Такая любовь не рождает, а отнимает жизнь… Впрочем, тема возмездия – одна из ведущих в русской литературе …»

«Небо падших», побыв бестселлером, стало тем, что книгопродавцы называют «лонгселлером». Повесть до сих пор переиздаётся и раскупается. Её перевели на польский, словацкий, китайский, венгерский, сербский, румынский, немецкий и другие языки. Она дважды экранизирована, чем не может похвастаться ни один, даже самый облауреаченный автор последних десятилетий. Но об этом чуть позже…

Итак, закончив повесть, я вернулся к наброскам романа, который получил впоследствии название «Замыслил я побег…». Кроме того, внезапно меня возлюбила Синемопа – так прозвал музу кинематографа режиссёр Жарынин – герой моей иронической эпопеи «Гипсовый трубач». Однажды за полночь заголосил мобильник, оставленный Иваном Ивановичем мне на память после неудачных выборов. К моему удивлению, то был Станислав Говорухин, звонивший, судя по гомону, из ресторана или казино. Хмуро и неторопливо он сообщил, что прочитал «Козлёнка в молоке», местами смеялся и теперь предлагает мне принять участие в работе над сценарием по мотивам повести Виктора Пронина «Женщина по средам».

– Что-то смешное? – уточнил я.

– Безумно, – мрачно подтвердил Говорухин. – Три подонка насилуют студентку, а её дедушка-ветеран покупает «оптарь»…

– Что?

– Оптическую винтовку и отстреливает им яйца. Такая вот весёлая история…

– Ну а я-то вам зачем?

– Мне нравятся ваши диалоги.

Я согласился. Во-первых, посотрудничать с легендарным режиссёром – большая честь. Во-вторых, я, как и большинство российских граждан, после дефолта, устроенного премьером Кириенко, прозванным в народе Киндер-сюрпризом, сидел без денег и брался почти за любую работу. Забегая вперёд, скажу: когда «Ворошиловский стрелок» шёл к завершению, мне снова позвонила Нина Жукова и бодро объявила: «Реалисты» идут на выборы в Государственную думу!» Короче, меня призвали снова баллотироваться по тому же округу. Сначала я гневно отказался, но опытные аппаратчики играют на струнах человеческой души, что твой Орфей на своей арфе или кифаре…

– А знаете, Юрий Михайлович, что Гаванская тоже баллотируется?

– Как? Она же в Гордуме!

– Хочет перескочить повыше.

– Я согласен.

На этот раз в качестве начальника штаба мне выделили симпатичного парня, недавно снявшего офицерскую форму и ещё не отвыкшего от «есть», «так точно» и «отставить». Назовём его просто Алексеем, так как ныне он занимает высокий государственный пост и всуе употреблять его известную фамилию я не отваживаюсь. Штаб мы оборудовали в конторе коптильного комбината, расположенного близ Савёловского вокзала. С помещением подсобил владелец предприятия, в недавнем прошлом также офицер. В ту пору он решил передислоцироваться из ненадёжного среднего бизнеса в большую политику и тоже шёл на выборы от «Реалистов». Что за чудо был наш штаб! К вечерней выпивке у нас всегда на столе имелись сёмга, осетрина и буженина свежайшего копчения. В команду, умудрённый опытом общения с «одесскими логистами», я призвал только надёжных друзей: и мне спокойнее, и люди могли хоть немного заработать. Правда, средств на гонку выделяли гораздо меньше, чем прежде, Иван Иванович выдавал каждую «единичку» так, словно отрезал от себя живые куски мяса. Видно, на движение «За новый социализм» (так теперь назывались «Реалисты») особо в Кремле не рассчитывали, а привлекли «до кучи». Но я не жалел, что ввязался в борьбу, почти каждая встреча с избирателями превращалась в обсуждение «Неба падших».