Лара Прескотт - Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго»

– А у нас есть чего-нибудь поесть? – раздался из-за спины Митин голос.

– Я тебя разбудила?

– Не могу заснуть, – он подошел к шкафу. Казалось, что на протяжении прошлого года Митя беспрерывно ел. За полгода он вырос почти на пять сантиметров. Раньше для того, чтобы достать до верхней полки шкафа, он становился на стул, а сейчас на этом стуле стоял горшок с цветком. Митя достал с полки пакет пересохших сушек, и я налила ему чашку чая. Он макнул сушку в чай и быстро съел.

– Ты действительно видел их около школы? – спросила я его.

– Мне кажется, что нам надо достать пистолет, – ответил он.

– Пистолет нам точно не поможет.

– Тогда два пистолета, – заметила Ира, входя на кухню и присаживаясь за стол. Она сделала глоток из Митиной чашки.

– Два пистолета. Десять пистолетов. Это нам не поможет.

– Я научусь стрелять, – произнес Митя, выставив указательный палец как дуло пистолета и направляя его на свою сестру.

Я положила ладонь на его руку.

– Не надо этого делать.

– А почему нет? Кто нас защитит? Надо что-то делать. Я – единственный мужчина в семье.

Ира рассмеялась. Я почувствовала гордость за сына. Он – молодец.

– Митя, а ты хочешь в лагерь? – спросила я, чтобы сменить тему разговора. На следующей неделе он должен был ехать в пионерский лагерь. Митя ездил в пионерлагерь последние четыре лета. В тот год, когда я вернулась из Потьмы, он не хотел ехать в лагерь, потому что боялся того, что меня опять заберут, когда его не будет рядом. В то лето он плакал, когда я одевала его в белую рубашку и повязывала красный галстук. Вместе с остальными родителями я смотрела, как отъезжает автобус, и он мне даже не помахал. Но когда Митя вернулся домой, то рассказал много историй: о новых друзьях, о том, как они играли в «гуси-лебеди», поднимали красное знамя, утром и днем занимались гимнастикой и маршировали. Ему даже понравились маршевые песни. Потом в течение нескольких недель он распевал пионерские песни и повторял планы по урожаям кукурузы на эту пятилетку.

– Наверное, – он поднял голову.

– Ты что, в этом году уже не хочешь ехать?

– Мне надоели все эти песни, – сказал он. – Лучше бы ты записала меня в лагерь для юных техников. Я бы с большим удовольствием чего-нибудь конструировал, чем маршировал.

– Но я не знала, что ты…

– Но этот лагерь стоит дороже, – прервал он меня.

– Я уверена, что мы могли бы что-нибудь придумать.

Митя взял еще одну сушку.

– Но его бы ты не стала просить?

– Я бы точно что-нибудь придумала.

– Почему он на тебе не женится?

– Митя! – Ира шлепнула его по руке.

– Ты задавала точно такой же вопрос, – сказал Митя сестре, – только не маме. Знаешь, в школе всякое говорят.

– И что они говорят? – спросила я.

Митя не ответил.

– Я уже два раза была замужем и больше не хочу, – сказала я, хотя знала, что они видят меня насквозь.

– Но ты же его любишь, верно? – спросила Ира.

– Иногда одной любви недостаточно, – ответила я.

– А что еще нужно? – поинтересовалась Ира.

– Не знаю.

Митя и Ира обменялись понимающими взглядами, и мне стало грустно и тоскливо.

Вскоре в доме снова стало тихо. Я посмотрела на спящих детей, надела плащ и вышла из дома. Я не могла пойти к Боре: он спал. Я пошла вдоль зеленой ограды у главной дороги. Я вспоминала, что когда Митя был маленьким, то не хотел отпускать мою руку для того, чтобы сесть в автобус, на котором их должны были везти в пионерлагерь. Я думала о том, что он вырос, считает себя мужчиной в семье и хочет достать пистолет. Я думала об Ире и о том, как она выросла со времен моего ареста. Я думала о том, что, несмотря на свою молодость, мои дети уже узнали о том, что одной любви недостаточно. Впереди я увидела зажжённые фары двигающегося навстречу грузовика и подумала о том, что же может произойти, если я не отойду на обочину и не уступлю ему дорогу. Небо разверзнется и…

В Агентстве не сидели сложа руки. После того, как Ирина забрала в Бишоп-Гарден русский текст романа, Агентство не теряло ни секунды. Еще до того, как успел растаять снег, и до того, как зацвели вишни и влажность в Вашингтоне стала падать, в Нью-Йорке подготовили гранки для печати, потом отпечатали в Нидерландах, и отпечатанные книги перевезли на явочную квартиру в Гааге. В общей сложности отпечатали и вставили в твердую обложку, обтянутую синей льняной тканью, триста шестьдесят пять экземпляров романа. Все это успели сделать до закрытия Всемирной выставки в Брюсселе, на которой планировалось распространять роман среди советских граждан.