Михаил Шмелев - Фронтовая юность

Они переправлялись на западный берег Лучессы не только для того, чтобы поговорить со связистами и разведчиками-наблюдателями, но и заглянуть к командирам и политработникам подразделений нашего полка, обменяться опытом работы.

Несмотря на многочисленные ожесточенные атаки противника, наши батальоны прочно обосновались на западном берегу Лучессы. Реку форсировали все новые и новые подразделения. Вскоре на участке земли, составлявшем каких-нибудь 400 метров по фронту и 100–300 метров в глубину, сосредоточились основные силы нашей дивизии.

Ночь я провел в пулеметной роте. А перед рассветом сюда прибыл разведчик Илья Лужнов — он разыскал меня по указанию замполита.

— Вам надо быть во второй стрелковой роте, — доложил он. — Там ждут вас из дивизии.

Кто бы мог ждать из дивизии? Скорее всего, Николайчук, комсомольский работник политотдела. Спешу. Надо успеть проскочить во вторую роту до рассвета, иначе путь перекроют вражеские снайперы.

Во второй роте и впрямь ждал Петр Лаврентьевич. И не один.

— Дубровский Николай Васильевич, — отрекомендовался старший лейтенант, крепко пожимая мою руку.

Оказалось, что в соседнем 965-м стрелковом полку выбыл по ранению комсорг Косачев. Его-то и должен был заменить Дубровский.

Войти в курс комсомольских дел новому комсоргу не так-то просто, тем более в условиях развернувшихся тяжелых боев. Конечно, помощник начальника политотдела и сам мог бы его проинструктировать и наверняка уже о многом с ним переговорил. И все же Николайчук счел нужным познакомить Дубровского с живым опытом полкового комсорга.

— Расскажите товарищу, с чего вы начинали свою работу, — обращаясь ко мне, сказал Петр Лаврентьевич.

Мне вспомнилось, что на участке нашего полка вчера находился комсорг 814-го артполка. Приняли меры к его розыску. Евгений Захарьин, как выяснилось, заночевал в воронке от тяжелого снаряда, укрывшись плащ-палаткой.

Мы по-дружески беседовали, делились положительным опытом, предостерегали от ошибок и промахов, которые были в нашей работе. Чувствовалось, что Дубровский с большим желанием брался за дело. Я еще раз окинул взглядом своего собрата и только сейчас заметил шрам через переносицу, седые волосы на висках.

Выходит, бывал он в переделках. Да и не такой уж он «молодой» комсомольский работник.

Николай Дубровский боевое крещение получил в 1942 году на Дону. Был командиром взвода. Под Кантимировкой его ранило. После окончания Горьковского военно-политического училища служил в воздушно-десантных войсках. И вот теперь наши пути сошлись в дивизии, на лучесском плацдарме.

Враг не давал покоя. В полдень снова появились его танки. Один из них, поднимая бруствер, «утюжил» нашу траншею. Когда машина проползла над нашими головами, Василий Ющенко приподнялся и метнул под гусеницу связку гранат.

Танк осел и остановился, но продолжал вести огонь. Подбежал Федор Аниканов. Он метнул еще одну гранату, и машина загорелась. Из нее выскочили с поднятыми руками два гитлеровца.

Наступление темноты застало нас во взводе лейтенанта Василия Суворова. Это подразделение очень хорошо дралось и ночью, и сегодня при отражении контратак. Перестрелка заметно стихла.

Здесь, как и в других подразделениях, мы переговорили не только с командиром взвода и комсоргом, но и со многими бойцами. Настроение у всех боевое, но чувствовалось, что кое-кто из молодых воинов побаивается танков противника. «Болезнь известная», — подумал я и упрекнул себя за недостаточное внимание к этому вопросу. Конечно, давно надо было организовать во взводах и отделениях беседы опытных фронтовиков, рассказать, как они действуют, встречаясь с железными чудовищами, но все как-то руки не доходили. Этот пробел пришлось восполнять теперь под огнем противника.

Рассказывали о поединках с танками наших однополчан, вспоминали корреспонденции на эту тему, встречавшиеся в газетах. Перед тем как уйти из взвода, поручили комсомольцу Петру Ивлеву провести с молодыми бойцами беседу о том, как он ночью подбил вражеский танк.

Сюда же пришел парторг Згоржельский, исполняющий теперь обязанности замполита полка. Он еще утром побывал во многих взводах батальонов, день провел на НП полковника Додогорского и, сделав перевязку раны на лице, на ночь снова прибыл в батальон Кряжева.

— Ну, как тут, хлопцы, трудно? — спросил он, обращаясь к присутствующим, и сам же ответил: — Страшно трудно. Но победа будет за нами!